Богиня - Юкио Мисима

– Среди транспортных происшествий определенный процент занимают самоубийства.

– Если он собирался совершить самоубийство, то неудачно. Во всяком случае, доктор сказал, что его жизнь вне опасности.

– Послушай, девочка… – Так Сюго обращался к дочери, когда дело принимало серьезный оборот. – Ты хочешь навестить этого мужчину?

– Да, схожу, – коротко ответила Асако.

– Не надо.

– Почему же?

– Нельзя принимать переживания незнакомого человека так близко к сердцу. Вдобавок вмешиваться в чужую жизнь невежливо.

– При чем тут это? Я просто хочу его навестить.

Сюго промолчал. Автомобиль свернул на темную улицу жилого квартала в Дэнъэнтёфу, до дома было уже совсем недалеко. Большая белая собака, сидевшая около живой изгороди, проводила машину взглядом.

– Какая большая собака, – скороговоркой произнесла Асако.

На безлюдном железнодорожном переезде погас красный сигнал светофора, раздался звон.

– Маме об этом лучше не говорить.

– Да, лучше промолчим.

Сюго боялся, что Ёрико, узнав о случившемся, назло ему станет хвалить Асако и подбивать ее навестить пострадавшего.

На следующее утро за завтраком Сюго просмотрел газету, сложил ее и под столом, чтобы Ёрико не заметила, протянул Асако. Та украдкой заглянула в газету и была поражена, увидев крупный заголовок: «Несчастный случай с молодым талантливым художником. Икаруга Хадзимэ получил травмы в дорожно-транспортном происшествии». Ниже размещалась фотография пострадавшего.

Икаруга Хадзимэ. Асако знала имя этого молодого художника, но его произведений не видела – из-за отцовского предубеждения насчет любительниц искусства она не интересовалась живописью.

В заметке говорилось, что двадцатипятилетний художник несколько лет назад получил награду как восходящая звезда в области искусства и с тех пор каждый год брал престижные премии. Сейчас он уже прославился, ему пророчили блестящее будущее в художественном сообществе, однако, по слухам, характер у него был неуступчивый, он не подстраивался под моду и творил для избранных. В статье сообщалось, что из-за травмы он вполне мог потерять руки, но, к счастью, все обошлось, так что на его творчество несчастный случай вряд ли повлияет.

Внимание Асако привлек конец заметки: «Оказавшиеся рядом в момент происшествия джентльмен и его красивая дочь на своей машине отвезли господина Икаругу в больницу, но затем отбыли, не сообщив своих имен».

Асако зарделась от странного возбуждения и смущения, потом мельком взглянула на отца, на мать.

Ёрико, как всегда угрюмая, выглядела вялой и без аппетита ела яйцо всмятку. Человек даже в дурном настроении может сделать свое утро хорошим, но Ёрико с ожесточенным упрямством замкнулась в собственной трагедии, и каким бы ясным ни было небо, упорно видела его только серым. Однако сейчас ее тусклые глаза обратились на дочь.

– Асако, что там такого интересного в газете?

– Да ничего особенного.

– Женщине не подобает утыкаться в газету за едой. Так ведут себя грубые мужчины. Это все отцовское воспитание.

И она перевела привычно холодный, змеиный взгляд на мужа.

С этого дня Икаруга Хадзимэ буквально овладел душой Асако. Конечно, о любви или хотя бы дружбе речи не шло – странно было бы испытывать дружеские чувства к человеку, лежащему без сознания.

На дорогу Асако выбежала неосознанно, инстинктивно: броситься на помощь ее побудили доброта, а также уверенность в себе, приобретенная благодаря занятиям спортом. Это было очевидно, однако в памяти ярче всего отпечаталось мертвенно-бледное лицо Икаруги. Оно не отличалось красотой, такой мужчина вряд ли мог зажечь любовь в сердце женщины. Тем не менее это непривлекательное лицо произвело на Асако сильное и совсем не неприятное впечатление.

До сих пор она особо не интересовалась теми, кого называют гениями. Асако знала, что такие люди есть, но сама не имела к ним никакого отношения. Среди них были те, кто отрезал себе ухо, размахивал пистолетом и стрелял в других людей, писал стихи, сунув ноги в бочку со льдом, ради творческого вдохновения съедал целую коробку кускового сахара, спокойно соблазнял жен друзей, воровал в магазинах, – вот они считались гениями. Такое определение было точнее и рациональнее, нежели девичье романтичное и восторженное поклонение гению.

«А если я просто сочувствую этому человеку из-за его ранения, но меня не трогает странная, полная страданий судьба гения? – размышляла Асако. – Честно ли будет навестить его в больнице?»

Здоровье художника не волновало ее настолько, чтобы она не смыкала глаз ночами. Асако посещала занятия, играла в волейбол, была бодра. Ходила с подругой в кино и, пока та самозабвенно смотрела фильмы, подшучивала над ней – прикалывала сзади на воротник бумажную карточку с надписью: «На следующей неделе не пропустите показ „Киномана“». После случившегося Асако была оживленнее, чем обычно.

«Мне так радостно, – иногда думала она. – Это все потому, что я поступила хорошо».

В какой-то момент Асако заволновалась. Вдруг Хадзимэ уже выписался из больницы? Тогда удобного случая познакомиться с ним еще долго не представится.

Она, которая ни разу не пошла наперекор отцу, ни разу его не обманула, теперь не могла избавиться от странных мыслей: «У меня нет никаких причин навещать пострадавшего, но мне хочется сходить только из-за того, что папа говорит, что делать этого не надо».

В тот день шел дождь.

Возвращаясь с занятий, Асако в первом попавшемся цветочном магазине купила майские цветы. Гладиолусы, ирисы, розы, васильки.

Вощеная бумага, в которую завернули букет, намокла под дождем, и это придало налипшим на нее лепесткам изысканный вид.

Асако пересела с городской электрички на трамвай и отправилась в район Цукидзи. Из окна было видно, как волнуется вода в пруду перед кинотеатром «Тогэки».

Больница Кондо располагалась в старом четырехэтажном здании со следами пожара, и ее окружал грязный бетонный забор. Асако вошла в открытые ворота, проследовала в вестибюль, сложила зонтик и остановилась в замешательстве. «Наверное, я дурочка. Ни с того ни с сего явилась навестить пострадавшего, а господин Икаруга и лица моего не знает».

Но отцовское воспитание не прошло зря: она не растерялась, словно какая-нибудь деревенская девушка. Увидев, что в регистратуре дежурит та же хмурая женщина, которая была здесь, когда они с отцом привезли пострадавшего художника, Асако успокоилась и обратилась к ней с милой улыбкой:

– Мы на днях привезли господина Икаругу…

– А, это вы та барышня!

Женщина в регистратуре сразу узнала Асако, хотя сегодня на той был синий кардиган, который она обычно надевала на занятия, а не платье, придававшее ей взрослый вид.

– Я пришла его навестить.

– Господин Икаруга на втором этаже, палата двести пятнадцать.

– Прошу прощения, я хотела бы сначала встретиться с тем доктором…

– С которым? Операцию делал доктор Осаму, а принимал господина Икаругу доктор Сэгава.

– Можно повидаться с доктором Сэгавой?

– Попробую