Алина и Валькур, или Философский роман. Книга вторая - Маркиз де Сад

дон Криспо отдал соответствующий приказ двум палачам, и через какое-то мгновение на теле Кастеллины не осталось даже нитки; исполнив порученное им дело, палачи разошлись по своим углам; между тем один из них взял в руки металлическую лопаточку и начал ее нагревать над пламенем, ожидая, по-видимому, нового приказания.

«Мы хотим, — обратился тогда инквизитор к несчастной девушке, раскрасневшейся от стыда и заливавшейся горькими слезами, — внимательно осмотреть все части вашего тела, на котором, возможно, находятся следы договора с дьяволом; подойдите к нам поближе...»

Когда Кастеллина приблизилась к инквизиторам, дон Криспо, приподнявшись с кресла, поместил девушку между собой и викарием, так что они оба могли свободно рассматривать открывавшиеся перед ними прелести юной цыганки. Спустя некоторое время Кастеллине приказали переменить позу, что разнообразило наблюдения монахов. В сосредоточенном молчании инквизиторы выполняли свой долг, в сомнительных же случаях они, не доверяя глазам, ощупывали испытуемую пальцами, а для облегчения своих трудов заставляли Кастеллину принимать различные позы. Экзамен явно затянулся: судьи в течение часа успели осмотреть бедную девушку со всех сторон раза три, и наконец инквизитор, прервав молчание, заявил, что на левой груди ему посчастливилось обнаружить подозрительное черное пятнышко; викарий не замедлил подтвердить слова своего собрата по ремеслу; секретарь прилежно записал в протоколе, что на помянутой части тела Кастеллины благодаря бдительности инквизиторов был обнаружен знак, неопровержимо свидетельствующий о заключении обвиняемой договора с дьяволом. Секретарю между тем поручили наблюдать за тем, как поведет себя это дьявольское отродье, когда к нечестивому пятну будет поднесено раскаленное железо. Результаты этих занимательных наблюдений также должны были быть занесены в протокол. Жертва, по словам инквизиторов, ничего не почувствует, коль скоро она и в самом деле носила знак сатаны. Несчастная дочь Бригандоса, видя, как к ней приближается вооруженный раскаленной лопаточкой палач, умоляла избавить ее от этого испытания, поскольку пятно, якобы, находится у нее на теле с самого рождения. Напрасные мольбы: дон Криспо, зажав в кулаке грудь Кастеллины, показал палачу, куда следует поднести лопаточку. Я почувствовала запах горелого мяса; Кастеллина, между тем, страшно кричала.

«Продолжим, — сказал инквизитор, видя, что пытка не принесла желаемых результатов, — попробуем применить иные средства: уж слишком очевидно, — продолжал дон Криспо, — что тварь эта продала свою душу дьяволу, а раз преступница отказывается признаваться по-хорошему, нам придется получить от нее ответ с помощью пыток».

Заплечных дел мастера мигом подтащили Кастеллину к огню, и я стала свидетельницей ужасного истязания. Едва язычки пламени коснулись натертых горючим веществом ступней Кастеллины, та, дико крича, созналась в том, что действительно была посвящена дьяволу еще в раннем детстве. Инквизиторы спросили, какими мотивами руководствовались тогда ее родители, а так как Кастеллина затруднилась ответом, палачи снова подтащили ее поближе к огню.

Какое-то время жестоко истязуемая девушка молчала, но потом, не выдержав мучений и, по-видимому, желая прекратить пытку любой ценой, заявила, что ее родители просили дьявола сделать свою дочь богатой и счастливой; договор с дьяволом, уверяла Кастеллина, не противоречит догматам принятой среди цыган веры. Под конец инквизиторы потребовали назвать имена сообщников Бригандоса, присутствовавших при совершении сатанинских обрядов. Кастеллина не смогла назвать ни одного имени. Несчастную в очередной раз подтолкнули к огню. С дикими воплями Кастеллина вырвалась из рук палачей и подскочила вверх примерно на два фута, черты лица ее исказились до неузнаваемости, вставшие дыбом волосы производили жуткое впечатление, из-за сокращения мускулов тело бедной девушки искривлялось и дергалось. Мне же оставалось только жалеть несчастную и трепетать от ужаса.

Я вспомнила о том, как Кастеллина лечила презренного злодея, из-за которого теперь ее истязают, с каким наивным добродушием перевязывала она его раны, и затем задала себе вопрос: если мнимые преступления оказываются у нас важнее реальных дел, а сторонники добродетели обрекаются на мучения — как же нам верить в высшую справедливость?

Пока я, став свидетельницей величайших гнусностей, задавала гневные вопросы о справедливости божественной и человеческой, в камере пыток произошло событие, в немалой мере содействовавшее укреплению моего вселенского пессимизма. С третьей попытки молодая, здоровая и отчаянно защищавшаяся Кастеллина вырвалась на какое-то мгновение из рук своих палачей; один из них в борьбе с Кастеллиной потерял капюшон, скрывавший его лицо... О Боже! И кто же оказался этим свирепым палачом! Вы не поверите... Дон Педро, отвратительный дон Педро! Мерзкий негодяй предал свою спасительницу, лично ее арестовал и теперь жестоко истязает невинную... Но что я говорю? Палачи отдыхают, зато неутомимый дон Педро продолжает пытать Кастеллину; он, пожалуй, замучит ее до смерти. И вот Кастеллина узнает негодяя, с ужасом отворачивает от него свое лицо; проворно нахлобучив на голову капюшон, невозмутимый дон Педро как ни в чем не бывало по-прежнему поджаривает ступни Кастеллины...

О вы, помогающие нищим и убогим, вы считаете, что это упрочит ваше счастье и принесет вам славу. Вы наведываетесь в жалкую хижину, дабы протянуть ближнему руку помощи, осушаете слезы несчастных и возвращаете к жизни тяжелобольных. Пусть вас не останавливают мои проклятия! Не все благородные девушки испытывают судьбу Кастеллины... не все ими облагодетельствованные походят на дона Педро.

Окруженная злодеями, бедная жертва, не выдержав невероятных страданий, наконец призналась во всем, чего от нее требовали инквизиторы. Вместе с тем она настаивала на том, что Леонора и Климентина попали к цыганам случайно и не принимали участия в их проделках.

Инквизиторы приказали прекратить пытку и затем объявили Кастеллине, что в силу ее собственных показаний она признается виновной в богохульстве, связях с дьяволом и воровстве. Стражникам было приказано отнести едва дышавшую девушку в камеру, с тем чтобы там она могла спокойно подготовиться к смерти. Я видела, как прекрасные глаза Кастеллины наполнились слезами отчаяния. Посмотрев на меня с Климентиной, она тяжело вздохнула и, казалось, простилась с нами... Кастеллину вывели из комнаты.

Так вот обошлись с бедной шестнадцатилетней девушкой, прекрасной, словно ангел, умной и добродетельной, к тому же наделенной превосходным характером. Несколько дней тому назад Кастеллина пожертвовала своим платьем, чтобы перевязать раны дону Педро, и тот на моих глазах подвергал свою спасительницу изощренным истязаниям. Несчастная, она провинилась лишь в том, что родилась далеко не в образцовой семье.

Показания Кастеллины, бесспорно, избавляли нас от необходимости подвергаться пыткам, однако же справедливость не являлась отличительным признаком этого зловещего трибунала. Инквизиторы заявили, что нам также придется подготовиться к испытаниям.

Меня вызвали по имени. Подойдя поближе к этим чудовищам, я смогла внимательно рассмотреть их лица: глаза инквизиторов горели нездоровым огнем, все движения моих судей свидетельствовали