Дом в степи - Сакен Жунусов

разберитесь, кто виноват, а уж потом морочьте голову. Пошли, пошли отсюда!..

Тут на него прикрикнул Малжан.

- Замолчи, я говорю! Вот язык, ядовитый!.. У людей горе, это же понимать надо. Неужели ты думаешь, что они, не разобравшись как следует, будут совать нож туда, где нет сустава?.. А вот тебе, как товарищу, как соседу, не мешало бы помочь им найти виноватого. Так нет... Сиди лучше и не прыгай!.. Ну, светики, надеюсь, вы не пришли как баба за угольком. Садитесь. Сейчас угощение будет, поговорим. Если, вы считаете, что мой сын виноват, так он вот, никуда не убежит. Да и закон есть,- куда от него денешься...

И ведь улестил, уговорил,- стали мы рассаживаться. Малжан все меня обхаживает.

- Кургерей, милый человек мы все понимаем что несчастье в доме Султана - это твое несчастье. Я сам,

как услыхал, до сих пор успокоиться не могу. А уж что о тебе говорить!.. Конечно, между нами много чего бывало, но ведь мы же не чужие люди, мы же сородичи. Я хотел сразу прибежать, как только мне сказали, так ведь дела проклятые - то одно, то другое - часа не выкроишь... Теперь давай рассудим спокойно. Ты же наш человек, хоть и русский, вырос здесь, стал нам всем родным. Ну посуди сам: Карабет уже десять лет, как женат, у него дом, дети, хозяйство. Да разве такое сейчас время, чтобы брать вторую жену! Ведь скажут же! И кто это только придумал все свалить на Карабета? Ах, люди, люди!.. Признайся, дорогой, ведь ваши много чего зря болтают о нас. Вот и пустили молву. Будто в округе нет больше молодых парней! Зачем же все на Карабета валить?

- Да сплетни все это!- выкрикнул со своего места Карабет.

- Я кому сказал, чтоб ты помалкивал!- рявкнул на него Малжан.

Жигиты, что пришли со мной, переглядываются и на меня посматривают: что-то мне надо отвечать старику. Вот ведь как он завернул. Действительно, никто из нас Карабета за рукав не поймал...

Начал я издалека.

- Вот ты сородичем меня сейчас назвал... Смешно! С каких это пор байский аул породнился с нами? Всю жизнь, сколько помню, мы не видели от вас вот ни на столько добра. Одна беда шла на нас от вашего аула: буря ли, пожар ли какой... И я не помню случая, чтобы кто из нас хоть слово ласковое услыхал. А теперь, видишь ли, в родню нас записал...

- Эй,- не выдержал Карабет,- придержи-ка язык! Ты с кем так разговариваешь?

- Да замолчи ты наконец!- взмолился Малжан, махая на него рукой.- Вот уж поистине: если в доме нет хозяина, так баба голова... Когда говорят старшие, младшие должны молчать. Что из того, что Кургерей

говорит со мной на ты? Убудет меня от этого? Он русский, у них, наверное, так принято... Не обращай на него внимания, дорогой, продолжай, я слушаю.

- Аксакал, вы бросьте это: русский, нерусский,- угрюмо заметил кто-то из моих жигитов.- Кургерей знает все не хуже всех нас. А если он так говорит, значит, цена вам такая...

А вот этого говорить совсем не следовало, потому что все тотчас вскочили, загалдели, затрясли плетями. Как еще в драку не кинулись? И только один Малжан как сидел, так и остался, будто ничего не видел, ничего не слыхал. Покачивая головой, он чуть слышно бормотал: «Вот время пришло, вот время!..»

Я еле успокоил своих.

- Аксакал,- говорю, если нужно, закон найдет виноватого. Вы, наверное, не знаете, что у нас в руках обломок соила Карабета. Этого достаточно... Мы пришли сегодня и надеялись, что Карабет признает свою вину. А выходит... Так знайте, мы не отступим, пока не отомстим за смерть. Вот так.

И я махнул своим, чтобы выходили. Больше нам в этом доме делать нечего. Смерть матери Райхан и вообще весь этот случай с похищением долго не сходили с уст. Но болтать начали разное. Одни уверяли, что воровать Райхан приезжали откуда-то издалека и что соил вовсе не Карабета, что у него сейчас и без того хлопот полон рот, ему не до девушек, другие же... Словом, чем дальше, тем больше всяких слухов, а тут еще конфискация началась - совсем о похищении забывать стали. Так болтовней одной все и пронесло. Дела большие заворачивались, все подмели под себя.

Райхан провалялась в постели долго, чуть ли не полгода. Но потом поднялась,- жизнь-то берет свое. Сколько я ни наблюдал за ней, никак не мог забыть Сулу- Мурта: все-таки она вылитый отец! И красивая такая же и бойкая. На нее уже многие у нас засматриваться начинали, но подойти не смели,- боялись. Она и в

самом деле, учившаяся в городе и хорошо говорившая по-русски Райхан была на голову выше всех наших аульных. Как к такой подступишься?

Дождавшись, пока она совсем не оправилась после болезни, я как-то затеял с ней серьезный разговор.

- Райхан-жан, мы с твоим отцом были, как братья. Ты это знаешь, и говорить тебе нечего. Так вот, когда он... тогда все его последние мысли были только о тебе. И он просил меня и взял с меня слово: выучить тебя и вообще помочь в жизни. Этот завет друга я буду помнить всегда. И вот теперь моя к тебе просьба. Ты осталась совсем одна и поэтому считай меня своим отцом. У тебя не стало отца, у меня никогда не было детей. Теперь ты моя дочь, а я твой отец...

Райхан не дала мне договорить, бросилась на шею, Слезы у ней так и брызнули.

С того дня я стал ей отцом...

Все эти события совпали с конфискацией скота у богатых. Ну, тут уж наш аул полностью посчитался с Малжаном. Бедняцкие куруки в ту пору славно погуляли в байских стадах.

Малжан, надо сказать, расставался с добром без вздоха, без жалобы. Крепкий был человек,- будто и не его совсем обирали... Но вот узнаем, что ночью, дождавшись глухой волчьей поры, Малжан бежал. Собрал, что еще оставалось из богатства, Карабета взял, жену самую младшую и - поминай как звали. Тайком все подготовил - даже старшие жены ничего не знали. Где-то по дороге узнали его, бросились в погоню, но старик не дался в руки, отбивался, говорят, двоих или троих подстрелил на прощанье.

Поговорили мы еще о нем малость и забыли,- не до него было. Жизнь пошла круто в гору, и народ поднял голову,