Дом в степи - Сакен Жунусов

ее пальцем не тронете. Не дам я опозорить Сулу-Мурта.

И жалко мне, что их такая орда нагрянула. Будь несколько человек, показал бы я им, как такими делами заниматься! А то от ворот отойти не могу...

А они смелеть начинают.

- Смотри ты, какой заботливый, учить нас будешь? Забыл, каким приплелся сюда? Ни рожи ни кожи...

- Болтайте, болтайте,- говорю.- Но Райхан вам не видать. Я лучше рядом с собакой лягу, чем дочку вам отдам.

- О, дочку!- зашумели.- Слыхали?

- Позор! У мусульман отец кафир. Ну, времена настали!

- Ладно, ладно,- говорю.- Нечего о временах причитать. Проваливайте-ка отсюда, пока...

- Окружай!- крикнул кто-то, и, как сейчас помню, голос этот показался мне знакомым. Но раздумывать было некогда. Я только успел прижаться спиной к воротам, как подскочил справа верховой и замахнулся соилом. Пригнув голову, я поднял лом и соил с треском переломился. Обломок упал к самым моим ногам. В это время еще один верховой налетел и ухитрился все- таки вытянуть меня плетью. Ударил и тут же отскочил в сторону.

Видимо, туго бы мне пришлось, если бы не проснулся аул. На улице показались люди, бегут к нам, кричат. Приехавшие пошли на попятный. Какой-то парень на полном скаку хотел, свесившись с седла, поднять лежавший у моих ног обломок соила, но я занес над головой тяжелый лом и жаль, что попал не по нему, а по лошади. Конь шарахнулся и понес, запрыгал, припадая на заднюю ногу.

Скрылись все, унеслись, будто и не было никого.

Тут наши подбежали.

- Что у вас тут?

- Что случилось?

А меня самого трясет так, что сказать ничего не могу. Потом подобрали мы обломок соила и направились в дом.

Райхан лежит, разметалась на постели. Бормочет что-то, стонет, плачет. Лиза моя гусиным жиром ноги ей трет. Пальцы на правой ноге совсем побелели.

- Мама!- кричит Райхан.- Где мама? Приведите маму!

«Действительно, как бы чего с матерью...» От этих подлецов всего можно ожидать.

Отошла понемногу Райхан, говорить стала. И нам удалось узнать, что произошло.

В самую полночь кто-то постучал к ним в окно. Ну кто мог ожидать, что заявится плохой человек? А ведь мороз-то: спасу нет. Свободно мог замерзнуть человек, если не открыть... Открыли. Вот тут и началось! Как только Райхан увидела всю эту ораву, бросилась со всех ног в сарай. Наверх,- там дверь была на крыше. Ободралась вся, пока пролезла, обувь где-то потеряла. И пока те крутились, орали что-то внизу, Райхан прыгнула в сугроб и, босиком, в рубашонке, побежала, прячась за домами, к нам...

- Все-таки что за люди? Это не издалека. Это наши кто-то, ближние.

Старик Жусуп долго вертел в руках обломок соила.

- А ведь я знаю чей это соил. Это Карабета. Он у них уж не одно поколение в семье. Видите, медное колечко и две черные шишки? Такого больше ни у кого нет.

Вскочил какой-то жигит, весь бледный, кулаки сжал.

- Это позор! Они не только над памятью Султана надругались, они весь наш аул опозорили. Сколько мы будем терпеть? Говорим: свобода, равенство, а что на деле получается? Не будет нам никакой свободы, пока мы всех этих баев...

Но тут вернулся человек, бегавший узнать, что с матерью Райхан, и в доме стало тихо.

- Ну, где она? Что с ней? Почему ты ее не привел?

- Не нашел,- мрачно ответил тот.

- Что значит «не нашел?..» Да говори, не тяни душу!

- Там открыто все. Двери и окна настежь. Все разбросано...

- Господи, неужели еще одна беда!

- Тише!.. Ну, что дальше?

- Я обыскал все... Нигде ее нет.

- Да как же ты искал? В сарае посмотрел бы!

- Смотрел. Нету... А одежда, и палка, и обувь,- все дома.

- Вот беда еще! Вот беда!..

Хорошо, что Райхан ничего этого не слыхала,- согрелась и уснула бедняжка.

Мать мы отыскали уже под утро. Старушка, видимо, бросилась следом за дочерью, вышла за аул и там заблудилась, закоченела на снегу.

Аул гудел, как улей. Никто не сомневался, что налет был из аула Малжана. Старики грозили и слали проклятья: «Бог вас накажет, собак!». Молодежь горячилась и звала всех ехать чинить расправу. Найти виновного было не так-то уж трудно. А тем временем молва, что люди Малжана приезжали красть Райхан, разнеслась по всей округе. Заволновался народ...

Справив по покойнице семидневные поминки, я собрал нескольких жигитов, и мы поехали в аул Малжана. Парни теперь не боялись ни бога, ни черта. Кончилось проклятое время, когда перед баем надо было сгибаться в три погибели. Сейчас мы ехали, как равные и, видимо, у Малжана тоже поняли, что на нас не удастся прикрикнуть, как в старину. Мы все до одного ввалились в дом, и никто на нас не поднял голоса.

Карабет был дома. Увидев нас, забился в угол и только глазенками оттуда поблескивает, как нашкодивший щенок. Весь разговор с нами взял на себя сам Малжан.

- Спокойно, спокойно, светики мои,- заговорил он, едва мы приступили к делу.- Давайте сначала разберемся. Проходите, прошу, будьте гостями.

Вот ведь как запел! А раньше, бывало, рявкнет, вскочит на ноги, глаза кровью нальются.

Но из нас не сел никто, жигиты как вошли, так и остались стоять, у каждого в руках толстая, сложенная вдвое камча.

У Малжана душа совсем ушла в пятки, но он не теряет надежды, суетится, уговаривает.

- Родные мои, или вы уже не казахи? Да присядьте, как положено. Кургерей, свет мой, ты же постарше всех, умный человек. Это у них молодость играет, а мы с тобой... Проходи на тор, поговорим как следует.

От двери, сквозь строй моих жигитов пробралась байбише, жена Малжана. И тоже с уговорами.

- Дети мои, так не годится. Плохая примета, когда в доме стоят. Разве корова телится стоя?- и засмеялась через силу, надеясь все свести к шутке.

- Мы не в гости пришли. Нам нужен Карабет... А ну- ка, выйди с нами. Пойдем, пойдем!

А возле дома уж местные собрались, еще сбегаются. Ясно, что стычки не избежать. Но нам море по колено, едва мы увидели забившегося в угол Карабета. Нам бы только до него добраться!

Заметив во дворе помощников, Карабет понемногу осмелел. Будто пес, дождавшись свору.

- Вы чего это,- говорит,- обнаглели? Еще вчера в дверь заглядывали, а сегодня... Ах вы, голь перекатная! А ну пошли отсюда! Сначала