Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

ведь вдали от Вас она прозябает во мраке. Но стоит лишь ей осветиться лучом Вашей красоты, и вот добродетель уже завоевывает людские сердца, очаровывая их. Никогда она не царствовала в моем сердце так властно, как при встречах с Вами… О моя дорогая! Разве могут столь благородные чувства вновь родиться в моей душе вдали от Вас? Кто укрепит мой дух в отпущенные мне годы? В разлуке с Вами я скоро поблекну, подобно цветку, увядающему вдали от небесного светила, лучи которого позволяют распускаться нежным лепесткам… Моя Алина! Отныне для меня нет больше счастья на этой земле…

Единственное, что мне оставлено, — это писать Вам… Неужели Вы мне это позволите? Можно будет писать… Увы! Утешение, пусть и бесспорное, но вовсе не того жаждет мое сердце… Как далеко это от того, что мне сейчас нужно…

Но когда же вы с матерью отправитесь в путешествие? Ведь до той поры я Вас не увижу! Впервые за те три года, что мы знакомы, я проведу долгое время — все лето — вдали от Вас? Вот пример жестокости, достойной дикаря!.. Ваш отец бесчеловечен! Постарайтесь смягчить его ужасное, роковое повеление… О, если мне хотя бы однажды удалось повидаться с Вами! Лишь один час… Ах! Мне хватило бы его на целый год жизни… Этот бесценный час принес бы мне столько сладостных чувств, что моя душа наслаждалась бы ими вечно… Дорогая сударыня, нежнейшая мать моей Алины, припадая к Вашим стопам, умоляю Вас во имя всего святого: окажите мне эту милость! Взываю к Вашей снисходительности и деятельному человеколюбию — Вы всегда ими отличались. Ведь Ваша доброта и врожденная отзывчивость не могут не пробудить в Вашей душе сочувствия к моей горькой участи. Ах! Вряд ли Вам когда-нибудь придется облегчать страдания, причиняющие более острую боль… Пусть на мою голову обрушатся любые удары судьбы, лишь бы только они не лишали меня возможности с любовью взирать на мою Алину. Итак, Алина, я жду Вашего ответа, как смертник — своего последнего часа… Когда я думаю о подстерегающем меня печальном конце, мне становится страшно. Но один час, всего один час, Алина… Неужели Вы никогда меня не любили? Хотя бы на время отдалите от себя этого человека, чтобы он не смог поехать с Вами в Вертфёй. Я не смею предлагать Вам отказаться от готовящегося брака. Нет, Алина, я не отважусь взять на себя такую смелость, ведь иногда простой совет воспринимается как оскорбление; опасаюсь, что здесь как раз такой случай. Да, я дерзаю верить Вам, поскольку люблю Вас, поскольку Вы сказали мне, что я Вам не безразличен, и Вы вряд ли захотите разбить сердце своего друга.

Письмо четвертое

АЛИНА — ВАЛЬКУРУ

9 июня

Мой друг, благодарю Вас за то, что Вы, пусть скрепя сердце и проклиная судьбу, все же решили следовать моим советам. Не принимайте этот упрек близко к сердцу: если бы Вы охотно и легко со мною расстались, я вряд ли была бы Вам за это признательна. Мой дорогой Валькур, пусть смягчатся Ваши страдания, ведь я, можете быть в том уверены, их полностью разделяю! Я не знаю, о чем договорились мои родители, но господин Дольбур с того памятного ужина более не появляется в нашем доме, а взгляд отца мне кажется менее суровым. Не подумайте только, будто он полностью отказался от своих прежних планов. Я слишком горячо люблю Вас, мой Валькур, чтобы посеять в Вашем сердце надежду, которая может погибнуть прежде чем она принесет хотя бы слабое утешение. Однако грядущий брак кажется уже не таким близким, как я того опасалась ранее. В нашем положении, повторю эти слова еще раз, добиться отсрочки — значит выиграть дело.

Путешествие в Вертфёй определенно состоится. Отец согласился на то, чтобы мы с матушкой провели в этом поместье конец весны, лето и начало осени, сам же он из-за своих дел вынужден будет пробыть все лето в Париже. Итак, нас на какое-то время оставляют в одиночестве. Не скрою от Вас, мой милый друг, что одним из условий нашего отъезда является требование, чтобы Вы не появлялись в поместье. Какая жестокость! Судите теперь сами, возможно ли мне было уделить Вам хотя бы один час, о чем Вы с такой настойчивостью просили!

Моя матушка пожелала выяснить, почему отец так внезапно изменил свое мнение о Вас.

На это последовал ответ:

«Когда мне представляли Валькура, я никак не ожидал, что он осмелится иметь виды на мою дочь. Если бы этот молодой человек оставался добрым знакомым, другом семьи, то я с величайшей радостью продолжал бы принимать его у себя в доме. Но взаимная привязанность Валькура и Алины не укрылась от моей проницательности. Столь досадное открытие заставило меня поторопиться, ведь я должен был подыскать другого, более достойного зятя, что лишило бы неимущего соблазнителя возможности совратить мою дочь с пути истинного. Итак, я решил выдать Алину за господина Дольбура, человека чрезвычайно богатого и, кроме того, моего старинного друга».

Крайне довольная тем, что ей в конце концов удалось добиться от отца хоть каких-то объяснений, моя матушка, открыто не оспаривая его решений, захотела обстоятельнее узнать о причинах неприязненного к Вам отношения. Малое состояние тотчас же было приведено отцом в качестве основного и совершенно неопровержимого довода. По его словам, Вам нельзя отказать в целом ряде достоинств (надменный президент, казалось, был крайне недоволен тем, что ему пришлось сделать эту необходимую оговорку). Вот почему он тотчас же обратился к Вашим недостаткам, важнейшие из которых, по его язвительному замечанию, — отсутствие честолюбия, поразительное равнодушие к приобретению богатств, а также роковое, по его мнению, решение оставить службу в столь молодом возрасте. Моя мать в противовес сказанному начала превозносить Ваши таланты и главным образом победившую все прочее склонность к литературе, ради усиленных занятий которой Вы уединились и живете вдали от светской суеты. Но здесь президент, смертельный враг того, что называется изящными искусствами, вспылил с новой силой.

«Сударыня, разве весь этот вздор дает хоть что-нибудь для счастливой жизни? — запальчиво заявил он тогда моей матери. — Где и когда вы видели, чтобы искусство или даже наука сделали кого-нибудь состоятельным? Что касается меня, то я ничего подобного не встречал… Времена теперь переменились: преуспеть в обществе, добиться своего с помощью научной теории, какого-нибудь силлогизма, сонета или мадригала более невозможно. Горации уже не находят себе Меценатов, а Декарты не встречаются с Христинами. Необходимы деньги,