Леди Ладлоу - Элизабет Гаскелл

отдыхать: зло существует, и бремя его существования лежит на моих плечах. У меня нет возможности собрать всех детей и обучить тому, что необходимо для спасения души: комнаты в моем доме слишком малы, – но я все же пытался. У меня есть кое-какие сбережения, и, как известно вашей светлости, я пытался взять в аренду участок земли, на котором мог бы на собственные средства построить школу, но этому помешал поверенный вашей светлости, который действовал по вашему указанию, ссылаясь на какой-то древний феодальный закон, согласно которому на арендованной земле запрещено возводить какие-либо постройки без разрешения хозяйки поместья. Вероятно, все так и есть, хотя и противоречит возможности позаботиться о нравственном и духовном состоянии моих бедных прихожан. И вот теперь я пришел к вам, дабы спросить, что мне делать. Отдыхать! Но я не могу отдыхать, пока дети, которых я, возможно, мог бы спасти, все больше увязают в своем невежестве, богохульстве, нечистоплотности и жестокости. Всей деревне известно, что ваша светлость не одобряет моих усилий и противится исполнению любых моих замыслов, но если вы считаете их дурными, неблагоразумными и непродуманными (до недавнего времени я был студентом, жил при колледже и был окружен исключительно благочестивыми людьми и потому не могу считаться справедливым судьей, ибо мне неведома греховная сторона человеческой природы), то изложите мне лучшие планы и более мудрые замыслы, дабы я мог приступить к их осуществлению. Только не заставляйте меня отдыхать, в то время как Сатана не дремлет, похищая души моих прихожан.

– Мистер Грей, вероятно, в ваших словах есть доля истины, я этого не отрицаю, хотя считаю, что в нынешнем состоянии недомогания и нервного возбуждения ваши опасения несколько преувеличены, – заметила леди Ладлоу, – я думаю – нет, просто уверена, исходя из полученного за долгую жизнь опыта, – что образование может иметь весьма дурные последствия, если давать его всем без разбора. Оно делает низшие классы неспособными к выполнению их обязанностей, тех самых, к которым их призывает Господь. Образование заставляет их забыть, что они должны повиноваться тем, кто поставлен над ними, довольствоваться той жизнью, которую им милостиво даровал Господь, и смиренно и благоговейно взирать на тех, кто стоит выше их по положению. Я предельно ясно дала вам понять, что думаю на этот счет, и весьма недвусмысленно выразила свое неодобрение касательно некоторых из ваших идей. Можете себе представить, как я была разочарована, узнав, что вы арендовали половину акра фермерской земли Хейла и начали закладывать фундамент школы. Вы сделали это без моего разрешения, хотя должны были официально уведомить меня как арендодателя Хейла и просто из вежливости. Посему я остановила строительство, которое, по моему мнению, принесло бы вред деревне и ее жителям, в которых я принимаю не меньшее участие, чем вы. Скажите на милость, как чтение, чистописание и знание таблицы умножения – если вы готовы зайти настолько далеко – помогут справиться с богохульством, нечистоплотностью и жестокостью? Право, мистер Грей, учитывая нынешнее состояние вашего здоровья, мне не хотелось бы высказывать свое мнение так резко, как я сделала бы это при иных обстоятельствах. Мне кажется, что на человека оказывают влияние не книги, а характер, который, в свою очередь, формируется отнюдь не благодаря чтению.

– Я пекусь не о характере, а о душе. Мне нужно как-то достучаться до этих детей, а иначе что станет с ними после смерти? Прежде чем они захотят меня выслушать, я должен доказать, что обладаю силой, превосходящей ту, что есть у них, которую они способны оценить, ибо пока они уважают и ценят лишь физическую силу, которой у меня нет.

– Мистер Грей, но по вашему же собственному признанию, они уважают меня.

– Скорее боятся. Они никогда не сделают того, что придется не по нраву вашей светлости, но лишь в том случае, если будут уверены, что вы, так или иначе, узнаете об их поступке. Если же они смогут скрыть от вас свое деяние, то никакой страх вызвать ваше неудовольствие их не остановит.

– Мистер Грей! – В голосе ее светлости послышались жесткие ноты раздражения. – Вы говорите о тех, чьи предки жили на земле Хэнбери на протяжении нескольких поколений!

– Что поделать, мадам? Я говорю правду, нравится вам это или нет.

В комнате повисло молчание. Миледи выглядела сбитой с толку и обеспокоенной, а мистер Грей – измученным и словно утратившим всякую надежду.

– Таким образом, миледи, – констатировал мистер Грей, поднимаясь со своего места, – вы не можете предложить ничего, что улучшило бы положение дел, какое, смею вас заверить, действительно имеет место на ваших землях и среди ваших арендаторов. Надеюсь, вы не станете возражать, если по субботам я буду пользоваться большим амбаром фермы Хейла? Он не прочь предоставлять мне его, если ваша светлость даст на то свое разрешение.

– В данный момент вы попросту не в силах взять на себя дополнительные обязанности. Дайте мне время все обдумать и скажите, чему вы намерены обучать детей, а пока позаботьтесь о своем здоровье и соберитесь с силами. Хуже не будет, если вы на время передадите мне свои полномочия.

Миледи разговаривала со священником очень любезно, но он был слишком возбужден, чтобы это заметить, а мысль об отсрочке, судя по всему, вызвала у него еще большее раздражение. Я слышала, как он пробормотал себе под нос: «А у меня так мало времени, чтобы исполнить задуманное! Господи, не возлагай на меня этот грех!»

Но миледи этого не слышала, поскольку разговаривала с дворецким, которого я вызвала по ее просьбе, позвонив в колокольчик. После недолгой беседы она вновь повернулась к священнику:

– Мистер Грей, обнаружилось, что у меня в погребе еще осталось несколько бутылок мальвазии тысяча семьсот семьдесят восьмого года. Как вы, наверное, слышали, это вино всегда считалось прекрасным средством от кашля. Если позволите, я пришлю вам несколько бутылок, и, вот увидите, будете радостнее смотреть на жизнь и свои обязанности еще до того, как выпьете их все, особенно если согласитесь поговорить с доктором Тревором – он обещал заглянуть ко мне на неделе. А пока вы собираетесь с силами для возобновления работы, я постараюсь найти какой-нибудь способ помешать детям использовать бранные слова и всячески вам досаждать.

– Миледи, моя досада тут вовсе ни при чем – речь идет о грехе. Как бы мне хотелось, чтобы вы это поняли… – По голосу священника было видно, что бедняга очень слаб, измучен и издерган. – Я прекрасно себя чувствую и могу завтра же приступить к работе. Я готов на все, лишь бы меня не