Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор - Йован Стерия Попович

Амруш и принялся ей что-то толковать по-итальянски. Она часто кивала головой, без стеснения поглядывая на крестьян, и потом ушла.

— Как, вместо слуги? — спросил староста.

— Да, кельнерша, — ответил Амруш, глядя в сторону.

Бепо и Мандалина показались на тротуаре. Мандалина первой увидела оскверненный фасад и разразилась бранью; к ней присоединился Бепо, грозя Амрушу кулаком. «Американец» направился к ним.

— Клянусь честью, это сделано вопреки моему желанию, я заплачу, чтобы все почистили и покрасили заново.

— Спасибо за любезность! — заорал Бепо. — Встретимся на суде! Малец, ступай позови полицейского. Сейчас же полицейского! — крикнул он какому-то уличному мальчишке, который, вместо того чтобы бежать за полицейским, вложил в рот два пальца и засвистел перед самым его носом. А другой оборванец принялся громко читать объявление, в котором сообщалось, что 8 сентября Амруш открывает кафану и пивную «Новый Свет»; в ней посетителям предлагается пиво, вина лучших сортов и холодная закуска. В конце афиши были изображены две руки, а между ними жирным шрифтом стояло: «В новой кафане имеется элегантный бильярд. Первый бильярд в Розопеке». Тем временем Бепо принялся швырять камнями в мальчишек. Амруш, подняв брови, вернулся к крестьянам, где его поджидала женщина средних лет с отвислыми щеками. Это была кухарка Марица, прибывшая накануне из города вместе с Фаникой. Она заговорила не «по-нашенски» (собственно, «по-своему» — она была чешкой) о гуляше и вермуте, но хозяин прервал ее и направился в кафану.

Крестьяне последовали за ним и остановились у окна. Староста кивнул головой. Остальные поступили так же, а племянник еще и языком прищелкнул. Мичан, выпучив глаза, стоял без шапки, облокотясь рукой о мраморную стойку. Фани, сунув палец в рот, о чем-то задумалась. Амруш вышел из-за большой перегородки, отделявшей стойку от очага, и, кинув к ногам паренька пару ботинок, что-то сказал ему. Тот сел, снял опанки, чулки и обул на босу ногу ботинки. Потом Фани повела Мичана за перегородку. Хозяин скинул черный пиджак, бросил его на бильярд, достал с полки молоток и большой медный кран и вбил его в бочонок с пивом. Мичан вернулся преображенный. Вместо крестьянской одежды на нем была доверху застегнутая блуза на манер военной. Брюки остались прежние, а поскольку, красный от смущения, он еще и неуклюже передвигал ногами в своих новых ботинках, то выглядел страшно потешным. Староста подтолкнул локтем соседа, все прыснули, отошли от окна и сели.

Солнце стояло уже высоко.

Жираф, а с ним изрядное число «либералов» средней руки заняли места.

Перед кафаной Бепо тоже сидели завсегдатаи, но, вопреки обыкновению, повернувшись спиной к «Новому Свету». Объявления были по возможности счищены, но стены еще кое-где пестрели ими.

Наконец пришли доктор Зането, инженер, безработный аптекарский помощник, пять-шесть писарей, несколько молодых лавочников — в общем, весь «штаб» либералов.

Амруш велел музыкантам сесть в сторонке, отдал дополнительные распоряжения капельмейстеру, кликнул Мичана, и они вдвоем вынесли вывеску. Воцарилась тишина. Капельмейстер поднял палочку. Амруш и Мичан с трудом подняли и повесили тяжелый железный щит. Грянула музыка. Либералы закричали «ура» и замахали шапками, приветствуя изображение свободы.

Овальная и слегка выпуклая, сделанная по заказу в Триесте, вывеска до последнего мгновения была спрятана. Вверху, полукругом, голубыми буквами на белом фоне, красовалась надпись: «Кафана и пивная «Новый Свет». Ниже была нарисована молодая полная женщина в белом до колен платье, с развевающимися волосами и обнаженными до плеч руками. В правой руке женщина держала пылающий факел; левую ногу согнула в колене, словно танцевала.

— Да здравствует свобода! Ура! — крикнул Жираф.

— Ура! — подхватили другие и уселись.

Амруш, Мичан, Фаника и Марица принялись разносить кофе, пиво, ракию, вино, ветчину, колбасу. Молодежь заигрывала с Фаникой, хватая ее за руки и дергая за юбку. Дамы, глядевшие из окон домов, направили на нее бинокли. Мичан споткнулся раза два под общий хохот.

Но вот поднялся доктор Зането и махнул музыкантам. Все встали, музыка смолкла. Доктор в длинной здравице приветствовал «дух нового времени», которым повеяло даже в стародавнем, сонном Розопеке. А пионера этого прогресса, которым является наш энергичный Амруш, поздравил с основанием смелого предприятия и горячо поблагодарил за то, что он избрал своим девизом свободу и свет, под которым отныне всегда будет собираться молодежь Розопека.

— Да здравствует Амруш! — вырвалось из пятидесяти глоток.

— Пусть здравствует мой милый дядя, который… — заученно начал было племянник.

— Тсс! Тсс! — зашипели на него со всех сторон, и музыка грянула туш.

Амруш, весь запарившись, пожимая руки, отвечал:

— От всего сердца благодарю вас. Я, так сказать, не могу выразить ничего другого, кроме как… не могу…

— Клянусь богом, можешь! Сумел же ты в Америке! — снова вмешался племянник.

— Замолчи, скотина! — заорал Амруш.

Либералы замяли речь оглушительным «ура!», а музыка снова грянула туш.

И опять поднялся галдеж.

Крестьяне за отдельным столом пили пиво, закусывали всякой копченой снедью. Насытившись, староста закурил и принялся разглядывать изображенную на вывеске полуобнаженную женщину. На это обратил внимание Жираф. Он подсел к крестьянам и принялся объяснять, что означает зажженный факел. Слушали внимательно, пока племянник Амруша не перебил его:

— Скажи на милость, чего она, убей ее бог, задрала ногу?

Крестьяне повернули головы к вывеске и, словно сговорившись, захохотали. Жираф окинул их презрительным взглядом, направился к музыкантам, заказал вальс и, обхватив Фанику, закружился с ней вокруг бильярда. Помощник аптекаря пригласил Марицу, а прочие, почти сплошь молодые люди, обнявшись, закружились следом. А Мичан снова от смеха хватался за живот и хлопал в ладоши.

После вальса Зането пригласил Амруша «сделать почин» на бильярде карамболем. Поначалу Амруш отнекивался, потом согласился, но с тем, чтобы играть лишь до двенадцати очков. Молодежь толпилась вокруг них. Тощий Зането ударил элегантно, но третьего шара не нашел — промахнулся. Огромный Амруш, несмотря на то, что пришлось перегнуться, и несмотря на трудный шар, сделал его и еще три, но, увидя, что Зането и инженер поражены, нарочно промазал. Большинство молодых людей не имело понятия об игре, поэтому Жираф и аптекарский помощник, стараясь показать себя знатоками, делали бесконечные замечания. Амруш выиграл без всякого напряжения. В ответ на похвалы он скромно заметил, что в молодости играл гораздо лучше.

— Вполне естественно, — отозвался доктор Зането, внимательно поглядывая на Амруша, — но я знаю, что такое карамболь, и вижу, что ты мог дать мне и двадцать и тридцать очков форы. Значит, ты служил в Америке маркером, а это занятие весьма прибыльное.

— Эх, доктор, будь я в Америке маркером, мне бы сейчас никакой кафаны в Розопеке не понадобилось бы открывать, годем! — возразил Амруш, закатывая глаза.

Жираф крикнул, что идут