Флаг над островом (сборник) - Томас Клейтон Вулф

показал на Типпи. — И вас ненавижу.

Они заулыбались.

— Узнаю прежнего X. Д. Ч. Бела.

— Я вижу, мы потеряли друта.

— Но кажется, спасли художника.

— С нынешнего дня кормите Пабло и его ребят, — сказал Черенбел.

— Да, — сказал Леонард, поднимаясь. — Кормите Пабло. Мистер Бел, я с вами. Я считаю, ваша черная идея великолепна. Я вас поддержу. Вы ни в чем не будете нуждаться.

— Да кто он такой? — спросил Биппи.

— Благодарю за устрицы, — сказал я. — У него миллион лежит без дела. Он еще оставит вас в дураках.

— Как знать? — сказал Чиппи. — Из этой сумасбродной идеи может выйти толк.

— Нью-Йорку это не понравится, — сказал Биппи.

— Спокойно, — сказал Типпи.

Они направились к бару.

— Конец зимним поездкам.

— И продленным командировкам.

— Конец конференциям.

— Дневным и ночным.

— Конец трапезам по проблемам прозы.

— И семинарам по синематографу.

— Нет, погодите, — сказал Биппи. — Может быть, Черенбел прав. Может быть, в Пабло и его ребятах что-то есть. Племенное подсознательное.

Ребята еще ели.

— Мистер Пабло?

— Мистер Сандро?

— Мистер Педро?

Я оставил Черенбела с Леонардом. И Синклера тоже оставил. Он все это время был в зале. Я пошел на кухню.

С экрана телевизора Гари Попленд объявлял: «Слушайте важное сообщение. Ураган „Ирэн“ несколько изменил направление. Это значит, что наш остров оказался у него на пути. Как вы знаете, „Ирэн“, — он произнес название почти любовно, — разрушила острова Кариба и Морокой». На экране появились фотографии. Развороченные дома, трупы, автомобили в неожиданных местах, кокосовая роща, где вырванные с корнем пальмы лежали почти параллельно друг дружке, словно их кто-то разложил рядами для посадки. Гари Попленд приводил число погибших, раненых, размеры экономического ущерба. Он напоминал спортивного комментатора, который взволнован небывалым счетом. «Чтобы держать вас в курсе событий, сегодня ночью телецентр острова не прекратит своих передач. Мы будем регулярно выходить в эфир, чтобы держать вас в курсе происходящего. Я имею сообщение Красного Креста. Но прежде…»

Вышли сестры Ма Хо в коротких оборчатых юбочках и проржали песенку в честь местного рома.

Пока они пели, зазвонил телефон.

Генри неотрывно глядел на экран; видимо, его притягивало нечто большее, чем сами известия. Он оторвался от телевизора и поднял трубку.

— Тебя.

— Фрэнки…

Голос был не Гари Поплеада, диктора и распорядителя церемоний. Это был голос Попа.

— …Фрэнки, я же вам сказал. Не суйтесь. Не вмешивайтесь. Сегодня мои мысля заняты только смертью. Оставьте Сельму в покое. Не провоцируйте ее.

На экране телевизора я увидел, как он положил трубку, и сразу повадки Попа уступили место повадкам Попленда. Затем, как божество, он сотворил новые стоп-кадры бедствия на островах Кариба и Морокой.

Потолок в кухне был низкий. Лампа — люминесцентная. Ни ветра, ни шума, кроме вытяжки. Мир был снаружи. Укрытие — внутри.

Генри, глядя на картинки гибели и разорения, воодушевился.

— Ураган, Фрэнки. Ураган, браток. Как думаешь, он все-таки придет к нам?

— Ты хочешь, чтобы он пришел?

Взгляд у него был ошалелый.

Я покинул его и направился к уборным. Устричная болезнь. На одной двери был выгравирован по металлу мужчина, на другой — дама. Их жеманность меня раздражала. По очереди они кинулись мне навстречу. Женщину я толкнул в лицо. Визг. Я устремился в дверь с мужчиной.

Зеркало запотело. Я протер кусочек ладонью. Впервые за день, за ночь, за утро я увидел свое лицо. Свое лицо, свои глаза. Рубашку, галстук вышибалы. Я был потрясен. Племенное подсознательное. Автопортрет. Я расписался в нижнем углу.

— Да. После всего, что сказано-сделано, я считаю, что ты великолепен. Храбрец. Настоящий мужчина среди мужчин. Ты берешь таксомоторы. Покупаешь рубашки. Называешь себя главой семьи. Путешествуешь. Слышишь голоса других людей и не боишься. Ты прямо великолепен. Откуда ты черпаешь мужество?

Рука у меня на локте.

— Леонард, — прошептал я, оборачиваясь.

Но это был Генри — чуть потверже, чем нынче вечером, чуть бодрее, чуть менее унылый.

— Ураган идет, браток. В первый раз. И ты хочешь встретить его в таком месте?

Я вышел. И увидел Сельму.

— Ты, — сказал я.

— Загадочный телефонный незнакомец, — ответила она. — Только для меня никакой загадки — после первых двух раз. Я знала, что это ты. Генри мне передал. Я убежала из «Хилтона» при первом удобном случае.

— Ночь жаркого. Распорядитель Гари Попленд. Знаю. Сельма, мне надо с тобой поговорить. Сельма, ты снесла наш дом. Я ходил, смотрел. Ты отдала наш дом на слом.

— У меня теперь лучше дом.

— Бедная Сельма.

— Богатая Сельма, — сказал Генри. — Бедный Генри.

Мы были на кухне. Экран был голубой. Вытяжка ревела.

— Я продала дом одному фонду. Там построят Национальный театр острова. — Она кивнула на экран. — Это была идея Гари. Дело оказалось выгодное.

— Все вы тут наделали выгодных дел. Кто пьесы будет писать? Гари?

— Театр только для хэппенингов. Без декораций, без всего. Зрители ходят по сцене когда хотят. Даже сами участвуют. Как в прежнее время у Генри.

— Ураган идет, — сказал Генри.

— Это идея Гари.

— Уж не ураган ли? — сказал я.

— И ураган. — Она повернулась к экрану, словно говоря: гляди.

Попленд, Поп, снова поднимал голову. От подробностей гибели и разрушения на других островах, подробностей, преподнесенных с вещей дрожью в голосе, он взмыл до религиозного экстаза. И следующим номером были не сестры Ма Хо с рекламой, а шестеро черных девочек с духовными гимнами.

Она отвела взгляд.

— Ну как, пойдем ко мне домой?

— Ты хочешь показать мне дом?

— Как ты.

— Ураган идет, — сказал Генри. Его стало покачивать. — Конец всему этому. Мы станем новыми людьми.

— Покайтесь! — закричал с телеэкрана Поп.

— Покаяться? — закричал ему Генри. — Конец всему этому.

— Возрадуйтесь! — сказал Поп. — Конец всему этому.

— Теперь зачем бежать? — сказал Генри.

— Зачем бежать? — сказал Поп. — Бежать не к чему. Скоро будет и не от чего бежать. Есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец — их путь к смерти. Покайтесь! Возрадуйтесь! Как спасемся, ежели пренебрегли спасением великим?

— Эмельда! — позвал Генри. — Эмельда!

Мне и Сельме он сказал:

— Погодите. Не уходите. Выпьем по последней. По последней. Эмельда! — Он заходил по кухне и по соседней комнате. — Эти пластмассовые цветочки! Эта мебель! Эти украшения! Уничтожь их, господи!

В дверях появилась миссис Генри.

— Эмельда, дорогая моя, — оказал Генри.

— Опять тебя разбирает?

Он отцепил от стены яркую птичку и метнул ей в голову. Она уклонилась нырком. Птичка разбилась о дверь.

— Это стоит сорок долларов, — сказала она.

Он метнул в нее другую:

— Итого, восемьдесят.

— Генри, не забывайся.

— Для ровного счета — сотня. — Он поднял вазу.

Сельма сказала:

— Пойдем.

Я сказал:

— По-моему, пора.

— Нет. Вы