Богиня - Юкио Мисима

– Что ты хочешь этим сказать?!

– Ее запятнало воспитание, проистекавшее из назойливой отцовской любви. Я ее от этого спасу.

– Ты низкий, порочный человек. Презренный, гнусный человек! Тебе не понять чистых чувств!

– Это у вас чистые чувства? Я вижу нечистую, а может статься, даже грязную одержимость.

Сюго побагровел, поднялся на ноги, и на этот раз Сюндзи встревожился. Он считал прямоту добродетелью и не предполагал, что откровенностью может разозлить собеседника. На всякий случай он подобрался, готовясь увернуться, если дело дойдет до рукоприкладства.

Сюго, чьи эстетические надежды, связанные с женой, а потом с дочерью, разбились, точно хрупкое изящное стекло, не понимал, почему его накрыла такая буря чувств.

Много лет его мечта неспешно и мирно претворялась в жизнь, дарила ему душевный покой. Но теперь все рухнуло. Губы Сюго дрожали, сердце колотилось так, словно готово было выскочить из груди, в голове мутилось.

Сюго впервые в жизни замахнулся кулаком.

Сюндзи вскочил со стула и попятился.

– Вон! Вон отсюда! – завопил Сюго.

Сюндзи едва заметно улыбнулся и вышел из гостиной.

Сюго услышал, как от ворот отъехал «кадиллак». Тут у него потемнело в глазах, и он рухнул на ковер.

Домой Икаруге Хадзимэ позвонила Ёрико и бесстрастно, как ни в чем не бывало, сообщила:

– Муж потерял сознание. Асако, наверное, у вас. Немедленно привезите ее домой.

Услышав это, Хадзимэ побледнел и велел Асако собираться. Выйдя из дома, он, опираясь на трость, с невероятной быстротой спустился с холма.

– Что случилось? Что случилось? – спрашивала Асако.

Хадзимэ не отвечал.

Они поймали такси и вскоре уже входили в дом семьи Киномия. В гостиной их глазам предстал лежащий на кушетке Сюго – врач делал ему укол.

У Асако подкосились ноги, и Хадзимэ обнял ее. Увидев это, Ёрико холодным тоном сделала дочери замечание:

– Асако, он не должен тебя обнимать. Я как чувствовала, что ты пошла к нему. Я это не из ревности говорю, просто… – Тут она нежно погладила Хадзимэ по груди. – Этот мужчина тебе не подходит. Он как раз для меня. Я должна тебе кое-что сказать. В Каруидзаве мы с ним стали любовниками.

Асако невольно отпрянула и взглянула на Хадзимэ, но тот отвел глаза. Отбросив трость, он вихляющей походкой, сильно хромая, приблизился к Ёрико и взял ее за руку.

– Мадам, давайте поговорим спокойно. Вы слишком возбуждены.

– Ну и что? Сколько раз мы с вами спокойно беседовали. Асако, как думаешь, мы подходим друг другу? Посмотри на мой ожог.

Она подставила большой лиловый шрам под лучи проникавшего через окно заходящего солнца.

Озадаченный врач поднялся на ноги.

– Господа, успокойтесь. Госпожа, ваш муж уже вне опасности. Просто от чрезмерного волнения прихватило сердце.

– Надо же, – ледяным тоном произнесла Ёрико. – Этот человек даже умереть не может. Его хватило лишь на то, чтобы притвориться умирающим, а потом успокоить нас. Как смешно!

Последние слова она выкрикнула во весь голос, потом рассмеялась сквозь слезы и вместе с Хадзимэ вышла из комнаты.

Асако сверху вниз смотрела в отцовское лицо. Глаза его были широко открыты, взгляд бессмысленно блуждал по комнате. Эти глаза, всегда пристально следившие за ней, сейчас лишились силы и напоминали сверкавшие под ногами маленькие лужицы.

– Уже все хорошо?

– Да, все хорошо, – ответил врач.

– Пожалуйста, отдохните там, – вежливо предложила Асако и велела прислуге проводить врача в другое помещение.

Комнату заливало вечернее солнце, зелень в саду ослепительно сверкала под его лучами. Асако задернула тюлевые шторы, подошла к отцу и опустилась на колени на ковер.

– Прости меня, – не глядя на дочь, глухим, хриплым голосом произнес Сюго. – Я разрушил твои отношения с Сюндзи. Из-за этого переволновался и упал. Прости меня. Я сделал тебя одинокой.

Подавленной и ошеломленной Асако сейчас было не до размышлений над ошибкой отца. Как бы серьезно ни заблуждался Сюго, он был прав – Асако действительно осталась одна. Отец пока не знал о другом безобразном крушении ее надежд, и она решила ему не говорить.

– Прости меня. Я знаю, что ты любишь Сюндзи. Но мне казалось, что он сделает тебя несчастной. Поэтому я отменил вашу помолку.

Асако вдруг пришла в голову мысль: как странно, они с отцом двигались разными путями, но сошлись в одной точке. Она чувствовала, что полученный сейчас страшный удар больше не имеет значения, ведь в это мгновение родилась новая, бессмертная Асако. Она перешла в просветленное состояние благоухающей, изваянной из мрамора статуи божества, чуждой человеческим трагедиям и страстям.

– Папа, посмотри на меня, – сказала она. – Я совсем не расстроена. Я…

Сюго поднял глаза на дочь.

У Асако раскраснелись щеки, чудесно сияли глаза. Задувавший в окно вечерний ветерок слегка растрепал ее волосы.

«Вот она, подлинная богиня», – подумал Сюго.

На него снизошел упоительный покой. Заплетающимся языком, в упор глядя на дочь, он выговорил:

– Теперь мы наконец только вдвоем.

Асако повторила за ним эти слова, но смысл их был намного глубже, и это наполнило душу Сюго тайным счастьем.

– Да, теперь мы наконец только вдвоем.

Примечания

1

 Имеется в виду фрагмент Нагорной проповеди: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5: 28).– Здесь и далее примеч. перев. и ред.

2

 Гиндза – один из центральных кварталов и фешенебельный торговый район Токио.

3

 Татами – тростниковые, набитые рисовой соломой маты, которыми в Японии застилают полы в жилых помещениях традиционного типа; один татами принимается за единицу площади и обычно равен около 1,6 кв. м.

4

 Каруидзава – популярный летний курорт, где также расположено много частных дач.

5

 «Дюбонне» – французский аперитив, известный с XIX века, вермут с добавлением хинина, трав и пряностей, бывает белым и красным; изначально был придуман парижским аптекарем Джозефом Дюбонне в качестве средства от малярии.

6

 «Сёдзё» – пьеса традиционного театра но, названная по имени мифического существа, похожего на орангутана, но с театральной маской человека. Эти существа славятся невероятной любовью к сакэ, которое могут пить, не пьянея, в огромных количествах.

7

 Хосё – одна из школ (направлений) театра но.

8

 Пять признаков близкой смерти ангела упоминаются в ряде текстов буддийского канона, в том числе в «Махапаринирвана-сутре» (в китайском переводе Дхармакшемы), рассказывающей