Дассария - Абай Тынибеков

– Хвала небесам, духам наших предков, земле и воде! Враг вступает в западню! Сколько их идёт? – спросил царь.

– Много, отец. У каждого из проходов их скопилось почти по сто сотен, – ответил Ботай.

– Вот и хорошо. Всё ли готово у нас для приёма столь важных гостей? – с иронией поинтересовался он, зная, что всё обстоит именно так.

– Да, отец, всё готово у нас. Сто двадцать сотен хаомоваргов и пятьдесят наших сотен скрытно расположились с двух сторон вдоль главного прохода. Два других прохода также охвачены с боков. Там по сто двадцать сотен.

– Извещены ли цари Дассария и Калтаган?

– Я направил к ним гонцов.

– Хорошо, Ботай. Ты всё сделал верно. А теперь оставь меня одного. Скоро я прибуду к главной дороге. Жди меня там.

– Жду, отец, – Ботай склонился и покинул пещеру.

Шангал опустился с походного сиденья на колени, прикрыл глаза и стал что-то нашёптывать, обращаясь к духу горы.

* * *

Хунны продвигались плотными колоннами, оглядывая ближние скалы и внимательно всматриваясь в лесные дебри. День уже народился и предвещал быть ясным и жарким. Нигде не было замечено ни одной живой души. Направляя крупные дозоры в многочисленные пролески, расходившиеся в стороны и непременно приводившие к местам брошенных стоянок, они лишний раз убеждались, что люди, заселявшие их, не так давно покинули эту местность. То, чего хунны добивались всё это время, наконец было достигнуто. Хозяева этой земли отступили вновь. Они, по мнению хуннов, всё-таки не выдержали устроенной им блокады и не сумели устоять перед постоянным натиском, создавшим невероятные неудобства для нормального существования на этой территории, повлекшим за собой совершенно невыносимые и непригодные для жизни условия ввиду отсутствия пастбищ, а стало быть, и пищи. Для хуннов всё складывалось так, как и задумал великий их шаньюй. Теперь им оставалось осмотреть всю округу и после этого подготовить всё необходимое для расселения здесь главенствующего рода люаньди во главе с самим Мотуном. Восхищаясь удивительной природой, столь разнящейся с той, что была всюду кроме этой местности и оставалась за их спинами всего в полудневном переходе, хунны вскоре втянулись в неё последними отрядами.

* * *

– Пора. Начинайте, – всматриваясь вниз сквозь деревья, стоя за скальным выступом на склоне горы, отдал приказ Шангал.

Над его головой на высоте к небу взметнулся столб чёрного дыма. По бокам от всех трёх дорог в одно мгновение, словно откуда-то из-под земли, появились тысячи сакских воинов и, быстро переснаряжая луки, стали осыпать врага стрелами и короткими копьями. Сотни сражённых хуннов с грохотом падали с лошадей. Оказавшись в узких древесных коридорах, зажатые с двух сторон, они не видели своего противника, а главное, не имели никакой возможности ни атаковать его, ни подобраться к нему, ни отойти от него. Началась паника. Всадники завертелись на месте, натыкаясь друг на друга, давя копытами раненых, не предпринимая никаких ответных мер. Задние их отряды развернулись и помчались обратно, но тут же, вылетев из этих лесных теснин, были опрокинуты тьмой стрел, выпущенных в них стоящими на их пути войсками саков.

Небесное светило прошло две трети своего дневного пути, когда хунны были полностью разгромлены. С высоты горных вершин открывались ужасающие виды на три лесные дороги, своими серпантинами очень напоминающими глубокие и извилистые канавы, наполненные людскими и конскими телами, ещё шевелящимися, но уже обречёнными на смерть.

* * *

Четырьмя семитысячными отрядами Дассария одновременно атаковал покинутые почти всеми войсками четыре становища хуннов. Пролетев мимо выставленных в виде заграждений крытых повозок, его воины на полном скаку выпустили по ним подожжённые стрелы. Те запылали, выдавливая из себя скрытых лучников. Теперь некому было удерживать натянутые между горящими повозками цепи, и они, звеня, попадали на землю. Саки хлынули в проходы, рубя бегущих людей, устремляясь к жилищам хуннов. Они не стали заходить вглубь селений и закружили по их окраинам, поджигая юрты запалёнными стрелами и забрасывая их факелами.

* * *

Юный царь Даввий стоял на отведённом Дассарией месте, ограждая его полумесяцем с севера на восток. Его дальней разведкой не было замечено даже вражеских дозоров. За его спиной горели стойбища хуннов. Вскоре к нему от Дассарии прибыл гонец и передал веление срочно отходить на прежние позиции. Даввий повернул войска на юг и в спешном порядке двинулся обратно, видя, что царь Дассария ведёт своих людей туда же между ним и лесом.

* * *

Воины правителей Шангала и Калтагана на заранее приготовленных конных волокушах стаскивали тела убитых хуннов и лошадей за пределы лесной зоны и вперемешку с хворостом, валежником и скошенной сухой травой сбрасывали их в глубокие расщелины, где предавали огню. Далеко за полночь при свете костров все проходы были вновь завалены брёвнами и камнями, за которыми расположились отряды лучников. Лагерь погрузился в сон.

* * *

Муццуй весь день провёл в поисках добычи, но, кроме волчьих следов, ничего не обнаружил. Уставший и голодный, он немного отдохнул и в сумерках направился к своему становищу. Глубокой ночью он приблизился к веренице повозок. То, что возле них не горело ни одного костра, он заметил только когда подъехал вплотную. Всё его внимание поначалу было приковано к селению, откуда почему-то доносился запах гари, но огней там не было видно. Теперь же, сойдя с коня и коснувшись рукой колеса одной из повозок, он понял, что она почти сожжена. Пройдя к соседним повозкам, он убедился и в их подобном состоянии. За ними он обнаружил лежащие на земле человеческие тела. Сердце охотника дрогнуло. Душа его сжалась в предчувствии большой беды. Он вёл коня к чернеющему в ночи селению, не желая думать о самом худшем, возможно, случившемся там, но страшные мысли о гибели всех его обитателей назойливо лезли в голову, постепенно заполняя всё нутро множеством смешавшихся горьких ощущений: обидой, злобой, постепенно гаснущим неверием и уже даже отчаянием. Юрты сгорели дотла. Всюду он натыкался на лежащие тела убитых людей. Густой слой копоти покрывал всю территорию селения: и землю, и всё, что находилось на ней, при каждом малейшем дуновении ветерка хлопьями разлетаясь по округе, наполняя воздух кислым удушливым запахом чада. Муццуй остановился посреди главной площади, чутко прислушиваясь к тишине в надежде уловить хоть чей-то голос.

* * *

Шаньюй Мотун уже знал о гибели тридцати тысяч воинов, попавших в западню, и о потере четырёх стойбищ, сожжённых врагом.

Старики, женщины и дети, покинувшие эти стойбища с самого момента сообщения им дозорными о появлении конниц противника, сумели остаться