На доблесть и на славу - Владимир Павлович Бутенко
На доблесть и на славу читать книгу онлайн
Роман «На доблесть и на славу» завершает дилогию известного ставропольского писателя Владимира Бутенко, посвященную судьбе казачества в годы Великой Отечественной войны. Лихолетье развело по обе стороны фронта казачий род Шагановых. Красноармеец Яков в составе сабельного эскадрона проходит ратный путь до Будапешта, приумножая славу предков. Ранениями и собственной кровью смывает он клеймо «сына старосты». Также нелегкие испытания выпадают на долю его жены Лидии, арестованной смершевцем только за то, что была невесткой атамана.
Тяжелой оказалась стезя старшего поколения Шагановых и тех, кто поверил посулам гитлеровцев «даровать казачью вольницу». С документальной точностью и мастерством в романе рассказывается о скитаниях многих тысяч казачьих беженцев, о распрях атаманов, о пребывании Казачьего Стана в Белоруссии и Италии, о трагедии Лиенца, когда английское командование обманом заставило казачьих изгоев и офицеров принять горестный «венец правды».
– Экий недотепа! Разве ж так с лошадкой обращаются? – проворчал кто-то, шагающий в строю впереди Якова. – Небось, лупил почем зря. Вот она и фордыбачится!
– Оно и конячки разные по кровям! – не согласился его сосед, – по прокуренному голосу Яков угадал земляка из Пронской, острослова Калашникова. – Норов дурачий, родовой. Хочь ты ее целуй, хочь бей. У моего батьки был один такой, соловый. Как собака кусался!
– Быстрей топайте! – грубо поторопили позади.
– Успеешь! – съязвил Калашников, оглядываясь. – На блины к теще, что косой машет…
На привале, в ожидании полевой кухни, Яков отошел к стайке осин на берегу оросительного канала, где паслась его лошадь. Вторую ночь, в коротком походном забытьи, ему явственно виделась мать. Принаряженная, еще совсем не старая. Они вдвоем стояли у двора и ждали кого-то. Вроде бы отца. И она спрашивала у Якова, не идет ли тот по дороге… Светлое лицо в расщепках морщин, и взгляд ее любящих глаз, и голос, самый дорогой голос на свете, – вся она была рядом с ним, излучая тепло и особенную материнскую нежность. И он ощущал, проснувшись срыву, палящую тревогу, и жалость, и тоску, – острую и покаянную. Отца Яков по-прежнему простить не мог. И твердо считал, что служба у немцев, атаманство привели к роковой случайности. Ведь не в отца же он стрелял, а в предателя с фашистским флагом! Если бы знать тогда, кто это… Тяжелей всего было думать о матери. Она не только осталась одна, но и, потеряв мужа, вынуждена отступать с немцами, навеки покидать родной край. Уж она-то, простая казачка, ни в чем не повинна. А больше всего горя обрушилось именно на мать!..
– Товарищ старший сержант!
Яков вскинул голову, – казаки спешили к полевой кухне, а перед ним гарцевал на рослом белогривом коне посыльной из штаба.
– Вас вызывают! К командиру полка! Он в голове колонны…
Лада лихо пронесла вдоль эскадронов, артиллерийских упряжек. Ниделевича нашел Яков в крытой чаканом чарде. Байков, давний знакомый по штабу, пожал руку и приказал пропустить.
– Почему не нашил третью лычку? – вдруг спросил полковой, выслушав представление Шаганова.
– Не успел, товарищ гвардии майор! Виноват.
– Ладно. Не до мелочей. Впереди Дебрецен. Сапунов предложил тебя на должность командира взвода. Вот и Антон Яковлевич, – майор кивнул в сторону политрука, сидевшего за столом, – поддержал кандидатуру. Помню тебя с Миуса, когда пленного притащил. Надеюсь, справишься?
– Так точно.
– Скажу начистоту. В Особом отделе дивизии помог Иван Хомяков. Майор со Ставрополья, где ты партизанил. Так что принимай взвод!
Дивизия безостановочным маршем обходила город, скапливаясь у восточной окраины, чтобы при необходимости развить атаку и далее, на юг. Две другие дивизии – 12-я и 63-я – приближались к Дебрецену с севера, готовясь к фронтальному штурму. Но донцов опередили соседние части 2-го Украинского фронта. Полк Ниделевича подоспел им на помощь 19 октября.
Не успели казаки рассыпаться из походного строя, как их внезапно атаковали немецкие танки! Командир и политрук, находившиеся на НП, оказались фактически отрезанными. Времени дожидаться приказов сверху ни у младших командиров, ни у казаков не осталось. Все зависело только от них самих! И с волнением наблюдая, как вдали занимают позиции сабельники, как проворно готовят артиллеристы орудия к бою, а рядом с ними – расчеты артминполка и противотанкового, – как вся эта смешанная армейская группа, дивя выучкой и мужеством, разворачивается перед сражением, Ниделевич тронул политрука за плечо.
– А ты, Антон Яковлевич, утверждал, что казакам нужен отдых, что их ветер качает. Дудки! Их даже ураган не сломит! Видишь, и без нас с тобой обходятся…
Над кварталами города вставали черные дымы, сплетаясь с низкими тучами. Ожесточенно грохотала канонада по всему кольцу окраин. Эскадрон Сапунова находился на левом фланге, взвод Якова – на самом краю. Танки приблизились. Их встретили залпы прямой наводкой. Восемь «тигров» застыло в первые минуты боя. Остальные попятились. Шквал артогня их преследовал до самых улиц. Между тем Сапунов, боясь упустить инициативу, уже посадил свой эскадрон на лошадей. И как только четверка краснозвездных танков рванулась вперед, к городу, повел казаков вслед за ними!
Лада рвала копытами стерню, пласталась, неся припавшего всадника. Рев танков и настилающийся перебор лошадей. Клокочущее русское «ура». Им навстречу – пулеметные и автоматные очереди, минный заслон. Редели ряды казаков в безудержной конно-танковой атаке…
Но уже вихрят донцы пыль улиц, подавлены передовые очаги обороны! Безумное напряжение атаки, когда в любой миг ожидаешь смерти, постепенно теряется, – яснеет голова, действия обретают расчетливость.
Взвод Шаганова прочесывал центральную площадь. Спешенные казаки растеклись ручейками по дворам, перестреливаясь с засевшими гитлеровцами. Левшунов со своим отделением добрался уже до колонн какого-то дворца, с поникшим венгерским флагом, когда с верхнего этажа застрочил пулемет. Казаки укрылись за колоннами. А Чикин повел подчиненных вдоль стены, чтобы вход в здание забросать гранатами. Третье отделение Житника прикрывало товарищей сзади. Яков с сержантом Казьминым был с ними, наблюдая за штурмом. Первым подкрался к дверям Белоярцев, швырнул в крайнее окно гранату. Она мощно и гулко разорвалась внутри. Яков поднял полувзвод!
Дворцовое убранство, потолки с изображением мифических героев, парадная лестница, устланная ковровой дорожкой, на мгновенье отвлекли взгляд Якова. Но казаки уже были на площадке второго этажа, громом очередей наполняя здание. Завеса пыли дрожала в овальном вестибюле. Яков оставил у входа бойца, побежал по ступеням наверх, держа трофейный вальтер. В высоких комнатах гудел под сапогами паркет. На обоях золотились причудливые узоры, в инкрустированных рамах висели картины с фигурами бравых мадьяров. Богатая мебель придавала комнатам помпезный вид. Голоса раскатывались как в церкви. К удивлению Якова, вели огонь из пулемета двое гражданских, – убитый мужчина и плененная тонконосая красавица. Ее черные волосы растрепались, смуглое лицо застыло в гримасе презрения. Она стояла со связанными за спиной руками, что-то шепча, а казаки смотрели на ее полную грудь, ноги в подогнанных бриджах и сапожках наездницы. Щека Семки Кожухова, невысокого ладного хоперца, переведенного из разведки за какую-то провинность, взбугрилась царапиной. Он мерцал сталью своих синеватых глаз, кривил губы в усмешке.
– Богиня войны, твою мать! Как тигра кинулась…
Яков приказал ему и калмыковатому Барбуданову отвести ее в штаб.
