На доблесть и на славу - Владимир Павлович Бутенко
На доблесть и на славу читать книгу онлайн
Роман «На доблесть и на славу» завершает дилогию известного ставропольского писателя Владимира Бутенко, посвященную судьбе казачества в годы Великой Отечественной войны. Лихолетье развело по обе стороны фронта казачий род Шагановых. Красноармеец Яков в составе сабельного эскадрона проходит ратный путь до Будапешта, приумножая славу предков. Ранениями и собственной кровью смывает он клеймо «сына старосты». Также нелегкие испытания выпадают на долю его жены Лидии, арестованной смершевцем только за то, что была невесткой атамана.
Тяжелой оказалась стезя старшего поколения Шагановых и тех, кто поверил посулам гитлеровцев «даровать казачью вольницу». С документальной точностью и мастерством в романе рассказывается о скитаниях многих тысяч казачьих беженцев, о распрях атаманов, о пребывании Казачьего Стана в Белоруссии и Италии, о трагедии Лиенца, когда английское командование обманом заставило казачьих изгоев и офицеров принять горестный «венец правды».
– Почему раньше молчала? – упрекнула Лидия, волоча люльку к воротам. – На ребеночке все отражается. Его беречь надо! Я вот не сумела…
В четыре руки погрузили кроватку. Что-то упало к ногам. Варюха, приглядевшись молодыми глазами, наклонилась и достала из снега… губную гармошку!
– Откуда она? Федина?
– Спрятал, чтобы не ругала, – объяснила Лидия, взяв у подруги обжигающе холодную игрушку. И, не выдав неожиданного волнения от догадаки, что ее оставил беглый немец, вернулась к разговору. – Жди в гости! Скоро с девчатами проведаем…
Федюнька перед зажженной керосинкой решал задачу, задумчиво сведя брови и покусывая деревянную ручку. Вдруг глаза его озарила радость! Он быстро макнул перо в чернильницу, сделал какое-то вычисление на полях районной газетки. Открыл донельзя потрепанный учебник на последних страницах, ища правильный ответ. И не сдержал крика:
– Реши-ил, маманюшка!
– Тебе за это – премия, – улыбнулась Лидия и положила на стол губную гармошку, припорошенную искорками снега. От изумления Федюнька округлил свои черносливины, схватил ее и тщательно обтер об живот. На сукне рубашки осталась влажная полоска, а чудо-инструмент зеркально заблестел никелем. У пострела уже была, да сломалась «губнушка», раздобытая еще дедушкой Степаном. И теперь, попробовав несколько раз, он воспроизвел вполне узнаваемо мелодию «Катюши».
– Молодец, – похвалила мать. – Только так… Сперва уроки, а потом гармошка.
– А откуда она? Ой, голосистая. Только дырки здоровые, а губы маленькие. Надо примениться[34]. Вот такое дело… А можно я в клуб ее возьму?
– Нет! Из дома не выноси. Никому не показывай!
В клубе, несмотря на холодину, народу собралось изрядно. Потрескивающая дровами грубка[35] абы-абы согрела. Но густо надышали. Стеснились на широких, без спинок, лавках. Пахнет овчиной, свежеподжаренными тыквенными семечками, душком нафталина. Заждавшись, бабы вяжут разговоры, казаки встревают с шуточками. А пацаны – в кинобудке. Стоят, ждут команды дяди Миши Ляцкого, чтоб немедленно ее исполнить. Невысокий, важный парень угрюм. Движок запустить на морозе не смог, и приходится обойтись немым фильмом. То и дело грея руки дыханием, он тщательно вкладывает ленту в аппарат, протягивает ее по роликам и закрепляет. Свеча на подоконничке уже коптит. В зале пошумливают. Наконец, киномеханик приказывает крутить ручку динамо-машины, укрепленной на столе. Яркий луч спроецировался на торцевую беленую стену. В зале спешно задули под потолком «летучую мышь». Только на потолке остался красный отблеск печи. И тут же дядя Михаил начинает работать своей лентопротяжной ручкой. На экране замелькали какие-то крючочки, затем пошли затемненные кадры, вот и первые слова, фамилии артистов, и, наконец – кукольно шатучая походка комедианта…
Тем временем Лидия, Таисия и Степанида Сляднева, выйдя из зала, решительно шагали по безлюдной улице к дому бухгалтера. Поскрипывал под валенками снег. Небо, в густом засеве звезд, казалось таким низким, что рукой достанешь! А над куренями вились дымки. Заслышав шаги, забрехал бухгалтерский кобель. Как и договорились, Лидия и тетка Степанида прошли на два подворья дальше, стали за дерево. А Таисия криком позвала хозяйку, пожаловала в хату. Минут через пять Варюха стукнула калиткой и пожгла по улице к дому матери. Таисия, приотстав, окликнула подруг. И, зная, что пес закрыт в конуре, повела их во двор. Смело взялась за щеколду комнатной двери. Вошли втроем. Сергей Иванович, с отвисшими жирными прядями на висках, оголившими лысину, без очков, в толстой рубахе и ватной поддевке поверх нее, сидел на кровати и играл на мандолине. Фитиль был экономно прикручен, и в слабоосвещенной комнате он не сразу обратил внимание на женщин. Прервав игру, недовольно насупился, отторбучив нижнюю губу.
– Жены дома нет! У ней мать заболела. И вообще, уже поздно…
– А мы не к ней. Мы к тобе, Иваныч, – громко и четко произнесла тетка Степанида, первой подходя к кровати. – Ты помнишь, как на колхозной свадьбе клялся Варю любить и кохать? Аль не помнишь?
– А что такое? Кто вы есть, чтобы мне задавать вопросы?
– Бабы! Мы детей порожали. А зараз Варька твоего ребенка вынашивает. И ты, паразит, ее, брюхатую, бить удумал?! – голос казачки зазвенел столь высоко, что на мандолине отозвались струны.
– Наговоры! Кто вам сказал? Варвара? Она? – суетливо завертелся лысоватый дядя, нашаривая очки на этажерке. – Какая неблагодарная! Наклеветать на мужа…
– Не бреши! Никакая не клевета… А ежель девчонку еще раз тронешь, – мы тобе… морду побьем! – по-мужски поднесла тетка Степанида к бледному лицу бухгалтера кулак.
Он спешно седлал нос очками-линзами, усмехался.
– Угрожаете? Это же разбойное нападение! Вон из дома! – вдруг расхрабрился хозяин, вскакивая с кровати. – Я на вас в суд подам!
– И подавай! Мы всем миром докажем, что ты жену бил! Нам скорей поверят. Мне сам Калинин в Кремле орден вручал… А-а, чего уж там… Валяй его, девки! Трошки поучим!
Куда было совладать тщедушному, узкоплечему бухгалтеру, всю жизнь перебрасывающему костяшки счетов, с тремя казачками? Минуты через три он лежал плашмя на полу, со связанными руками. Таисия споро стащила с него портки и, выдернув, подала ремень тетке Степаниде. Та смолоду была тяжела на руку. А сейчас, охваченная негодованием, со всего маху охаживала дряблый бухгалтерский зад! Он угрожал, потом просил одуматься, наконец, взмолился. Забурунная казачка сжалилась. Лидия, не мешкая, освободила хозяину руки и собрала веревку, припасенную из дому. Сергей Иванович сконфуженно натянул брюки. Поднялся. На лице и шее выступили красные нервические пятна. Он только обиженно сопел да постанывал.
– Мы просто так, в гости, зашли. Трошки побеседовали, – как ни в чем не бывало говорила тетка Степанида от двери. – А будешь Варьку обижать, – заявим в милицию. За беременных зараз строго наказывают!
3
После бурных октябрьских дождей Тиса взбухла, одичало и шумно неслась в плену каменистого русла, рвалась на глинистое прибережье. Понтонеры, возведя через реку мост, наблюдали, как идет переправа. Комендант с подчиненными уже находился на противоположном берегу, поглядывал в бинокль на спускающуюся с взгорья колонну корпуса. За спинами казаков зубчато вонзались в небо хребты Трансильванских Альп. Многие, многие из бойцов остались там навеки…
А в долине Тисы держалась теплынь. Бабье лето вплетало искристые паутинки в рыжие гривы кленов, вязов, легковейно несло их над щетиной лугов и жнивьем. Яков, переводя под уздцы свою умную лошадь, Ладу, с зашоренными глазами ступающую по дощатому настилу, ощущал, как кропили разгоряченное лицо брызги, взлетающие от понтонов, как испуганно вздрагивала кобылка, косясь на изжелта-пепельную стремнину. Она ревела, тянула к себе! На глазах Якова рослый дончак, не
