Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

мог представить себе, будто он попал на пятьсот лет назад. Немного поодаль располагался огромных размеров бассейн - студийное море, на "берегу" которого стоял настоящий мачтовый корабль - не бутафорный,но из натурального дерева.

В первый день съемок за Владиславом приехала машина. Было раннее утро, солнце только-только окрасило линию горизонта розовато-золотистым светом. Автомобиль быстро проехал по полупустым еще улицам Лондона, выехал к пригороду и вскоре очутился за пределами столицы, мчась по направлению к Беркширу, что в двух часах езды от Лондона. Влад все то время впечатлительным взором глядел в окно, душой художника любуясь открывшемуся пейзажу холмистой местности, покрытой густой зеленой травой. За холмами раскинулось у кромки леса целое пастбище, на котором паслись лошади. Животные, привыкшие уже к машинам, не обращали на путников никакого внимания, лишь две из них устало подняли головы, без всякого интереса проводив автомобиль ввалившимися карими глазами. Водитель указал на лошадей и пояснил:

Это старые лошади, которых студия списала. Раньше их бы забили, теперь дают спокойной дожить свой век.

Мне всегда было жалко лошадей во время съемок битв и войн, потому я никогда не любил смотреть исторические фильмы. Сколько таких прекрасных животных погибло или покалечились во время репетиций, - проговорил Владислав, оглядываясь по сторонам.

В Англии запрещено жестокое обращение с животными и поэтому ни одна лошадь не пострадала.

Хоть что-то хорошее.

Так за беседой пролетело время. Вскоре машина подъехала к огромным воротам, возле которых стояла охрана. Водитель предоставил удостоверение и ворота открылись в новый мир длинных извилистых коридоров и туннелей под металлическими мостами и балконами. Влад с замиранием сердца удивился такому размеру британской киностудии, ничего подобного ему не доводилось видеть ни в Варшаве, ни в Париже. Он брел по широким коридорам между рядами колонн, залитых солнечным светом, заглядывал в каждую комнату, прогуливаясь то по старинному замку, то по восточным улицам, то бредя по "морскому берегу" мимо кораблей. Дойдя до края зала, он встретился лицом к лицу с Шоном Коннери, который вежливо по-джентльменски поздоровался и пригласил перекусить с ним перед началом съемок. После легкого завтрака в студийном кафе Владислава провели в гримерную, там его прихода дожидались известные костюмеры Барман и Натан. Сшитый костюм выглядел дорого и очень элегантно. Разглядывая себя в зеркало, Владислав с присущей ему долей критики оглядывал свой наряд, трогал пуговицы и в конце нашел его идеальным. После наложения гримма и укладки волос его отвели на съемочную площадку, где он впервые встретился с легендарной актрисой Лоттой Леней - вдовой Курта Вейля. В фильме "Из России с любовью" Владислав и Лотта должны играть напарников-злодеев, ведущих борьбу против Джеймса Бонда, но в конце Лотта по сценарию убивает героя Влада ботинком с отравленным шипом.

Во время перерыва Владислав уходил с коллегой в кафе, за чашечкой чая беседуя вот так просто, отбросив мысли о своем звездном начале. Лотта с материнским чувством ухаживала за Владом, что был много моложе, растеряннее, нежели другие артисты. На съемочной площадке женщина полностью преображалась в свою героиню: она была такой жестокой, жесткой, но в жизни - за пределами работы, являлась совершенно иным человеком, а Владислав проявлял к ней долю симпатии - как младший брат к старшей сестре.

С Шоном у него не было никаких сцен. Они снимались в разное время, отдельно друг от друга, но в выходные дни - те немногие проблески отдыха, Шон приглашал Влада в гости, с милым гостеприимством проводя долгие часы за беседой с ним в просторной гостиной. Владислав поведал другу о своем предке-шотландце, осевшем в Польше, от которого и пошла фамилия Шейбал, а для Шона - шотландца по крови, сия новость оказалась приятной неожиданностью. Даже представить себе невозможно: польский армянин с шотландской фамилией, и фамилия эта явилась единственным, что сохранилось от предка, жившего более двухсот лет назад. Владислав рассказывал о своей многочисленной семье: об отце - профессоре, фотографе и художнике, о вселюбимой родной матери, положившей все годы на алтарь семейных ценностей, о ее сестре - любимой тети Софии - оперной певице, о доброй тетушке Ванде и ее родителях - бабушке Вильгельмине Задурян из благородного рода знатных армян и дедушке Франциске-Ксавери Шейбале, бывшем мэре и старосте сандомирском. Но главной гордостью повествования был его великий дядя львовский архиепископ Теодорович, чью любовь он ощущал всю жизнь и привязанность к которому определила многое в его судьбе.

Он крестил меня и дал новое имя - Владимир, вот почему я испытываю путаницу в своих именах, словно проживаю несколько жизней одновременно, - закончил сими словами Владислав свою историю, держа на коленях маленького сына Шона Джейсона.

Малыш весело смеялся, то и дело перебивая гостя детскими наивными вопросами. С первого дня их знакомства Джейсон всем сердцем прикипел к Владу и изо дня в день ожидал его прихода.

Мама, дядя Владек приехал! - радостно восклицал малыш, посматривая из окна на приближающуюся машину отца. Тогда он срывался с места и бежал навстречу долгожданному гостю и, обхватив маленькими рученками его шею, повисал на ней со словами: "Я рад, что ты пришел".

Никогда еще Владислав не испытывал подобных чувств, как в доме этой дружной семьи. Мысленным взором с горечью рисовал в душе картины такой вот мирной жизни, понимая, что и у него самого могли бы быть жена и дети - много детей, которые бегали бы вокруг него и щебетали бы своими тонкими голосами, но, возвращаясь к ненавистной ему реальности, осознавал, что ничего такого у него нет и уже вряд ли будет; любимая женщина оставила его, не желая с ним будущего, ранее другая - та, что когда-то носила под сердцем его дитя, умерла; а теперь осталась вокруг пустота - черная, пугающая, тихая. И, глядя на детские шалости Джейсона, Владислав из последних сил сдерживал горький вздох, который не понял бы никто, даже он сам.

Владислав почти каждый день ездил на репетиции, а после на съемки как на каторгу. Он ненавидел этот фильм, ненавидел свою роль - ему ли играть злодеев? Но более всего ему стала противна мысль о том, что он вернулся вновь к актерской игре, которую решил оставить раз и навсегда после "Канала", полностью отдавшись преподаванию и режиссуре, считая эти профессии более приемлемыми для мужчины. В последний день съемок на завершающем этапе своих действий - принятие смерти от ядовитого шипа между Владом и продюсером Гарри Зальцманом возникли разногласия. В мин смерти герой Кронстин должен был упасть на пол. Теренс