Жена комиссара - Светлана Шахова

и пострадала. А зачем сплетню пустила? Думаю, решила отомстить за то, что ты пообещала посодействовать, но ничего не добилась, а ей так и не разрешили покидать дом. Вот нашла твоё слабое место – чрезмерную совестливость – и ударила побольнее. Нашептала ординарцу, знала, что тот мне донесёт… Ну всё-всё, – он нежно погладил по спине. – Девочки притихли, не высовываются из комнат. Видно, напугались. Надо успокоить. Да вон, кстати, и сын вернулся, слышишь, по лестнице поднимается? Я встречу. А ты пойди приляг.

Глава 52

Случившееся долго не отпускало. В голове занозой застряло подозрение, что до соседей докатились отголоски оговора. Повсюду мерещились косые взгляды, недоверчивые интонации. Встречи с Татьяной Сергеевной стали редкими. Елизавета избегала их сама, отказываясь под надуманными предлогами.

Больше всего тревожило, как бы не пострадали дети в школе. Но время шло, а успеваемость только росла, да и Надя продолжала исполнять ответственное пионерское поручение.

Навязчивая идея полностью отступила, когда в конце учебного года дочь вместе с отличным аттестатом принесла подарочное издание избранных сочинений Максима Горького. Памятная надпись на развороте гласила: «Ученице 6 класса Кузнецовой Надежде за хорошую учёбу и отличное поведение в 1946-1947 учебном году». Подписи директора и классного руководителя скрепляла круглая печать. Ниже стояло: 22 июня 1947 г. Город Дальний.

– Мама, мы ведь сегодня пойдём на музыку? – спросила Надя. – Можно взять с собой книгу? Хочу показать Лиди Ванне.

– Конечно, и на урок пойдём, и книгу захватим, – отозвалась Елизавета с лёгким сердцем в первый раз почти за полгода.

На занятии она вдруг услышала, как бойко дочь играет одно за другим короткие произведения. Сразу вспомнила, что Арина с Колей тоже подбирали на слух мелодии на фисгармонии. А ещё дети много читали и рассказывали. Но отравленная сплетней душа Елизаветы всё это время не могла воспринимать не только их успехов, но даже заботы мужа.

Сейчас она, казалось бы, стряхнула путы, но внутренний голос по-прежнему не унимался. Теперь радость облегчения боролась с самобичеванием.

«Как же многое ускользнуло от меня из-за проклятущей мнительности. Ну почему я не могу выбрасывать из головы лишнее? Этих японцев уж след давно простыл, а сердечко всё гложет обида… А если Мария и правда считала, что мне от неё что-то нужно?.. Ну вот, опять… Да зачем я пускаю в голову всякое? Пусть думает, что хочет. Мне-то что?..»

Внутреннюю борьбу Елизаветы прервала учительница.

– Урок закончен. Встретимся во вторник, – напомнила она.

– К сожалению, Лидия Иванна, занятия придётся отложить. Мы на всё лето отправляем детей в пионерский лагерь на побережье.

– Ах вот как. Понимаю… Елизавета Тихоновна, поговаривают, что скоро наши части начнут расформировывать и отправлять в Союз? Вы что-нибудь об этом слышали?

– Пал Семёныч вскользь упоминал о частичном сокращении контингента, но пока ничего определённого.

– Ясно… Но вы-то, надеюсь, не собираетесь уезжать после демобилизации мужа?

– Ох, не-е-ет! Я кому только не говорила: жду не дождусь возвращения домой!

Шумарина прижала ладони к груди, закатила глаза.

– Да неужели упустите этот единственный шанс? – громко прошептала на выдохе. – Вы же понимаете, вряд ли ещё представится возможность попасть за границу? А говорите, дети здесь прекрасно учатся. Вот, Николай закончил год без троек, Наденька – на отлично, с больши́м почётом. Уверена, они далеко пойдут.

Елизавета усмехнулась.

– Заграницей меня больше не удивить. В Китае побывала и довольно. Теперь калачом не заманишь, – проговорила убедительно. – Ещё увидимся, Лидия Иванна, а пока побежим чемоданы собирать.

***

Отправив детей в пионерский лагерь, в ожидании грядущих приятных событий Елизавета занялась покупками. Никто не мог предположить, как долго будет налаживаться жизнь на родине. Здесь же была возможность запастись всем необходимым. Потому выезды в торговый дом на протяжении оставшихся летних месяцев стали регулярными.

Ближе к осени слухи о расформировании воинской части, где служил подполковник, обратились в очевидность, и Елизавета, так долго ожидавшая самого важного переезда, с воодушевлением принялась за сборы.

Основное: пианино, комод, три длинноворсовых ковра, китайский фарфор, коробки с одеждой – от ажурных капроновых чулок и цветастых шёлковых платьев до мужских костюмов и галстуков – были сданы для отправки контейнером. Необходимое в дороге – упаковано в чемоданы.

– Павлик, не верю, что этот день настал, и что всё наяву, – прошептала она, спустив ноги с постели.

Муж крепкой рукой приобнял за плечо, поцеловал в щёку.

– У нас мало времени, Лиза. Буди детей. Я пойду попробую обменять последние юани. Выдали позавчера, но времени не было.

Он быстро собрался и, уходя, добавил:

– Если задержусь, к завтраку меня не ждите.

Елизавета оделась. Расчесала волосы, скрепила заколками у висков, сзади убрала под сетку – так, как делала до войны. Услышав из детских весёлую болтовню, мысленно похвалила.

– Дети! Умываться и бегом за стол! – крикнула, направляясь к плите.

Надя вышла раньше других, вызвалась помочь.

– Мама, сегодня уезжать, а вы так и не купили конфеты, – посетовала она, разбивая яйца в сковороду.

Елизавета непонимающе вскинула брови.

– Ну, те, что во всех киосках продаются… в таких красивых коробках. Помните, на одной малыш кормит щенка молоком из бутылочки с соской, на других – необыкновенные девушки в кимоно, как актрисы? Вы обещали-обещали да так и не купили…

– Ах э-это. Да ты сама знаешь, доченька, что сладости делают из местного сырья. Не для наших желудков. И вообще, вкус у конфет отвратительный. Я как-то пробовала у Татьяны Сергевны, потому и не стала покупать… Снимай, снимай сковородку! Желтки задеревенеют, только видимость глазуньи останется…

Она выставила на стол вазу с виноградом, блюдо с бутербродами. Разложила по тарелкам яичницу.

– Мама, не убирайте Настю в чемодан, – попросила Арина, усаживаясь за стол с куклой. – Я её сама понесу, как дочку. В поезде буду играть. Можно?

– Конечно, доченька, возьми. Только мы на этот раз не поездом, а теплоходом.

– У-у-у, меня укачает… Затошни-и-ит, – закапризничала Арина.

– Да ты что?! Не придумывай, – вклинился подоспевший Коля. – Это ж здорово! Мы ещё по морю не ходили.

Надя хихикнула.

– Может, не плавали?

– Деревня! У моряков так принято, – бросил он и снова повернулся к младшей сестре: – Так вот, Аринка, мы даже два моря увидим. Папа говорил, что из Жёлтого через Цусимский пролив в Японское попадём, а там – во Владивосток. К тому же корабль будет большой, качки не почувствуешь.

К концу трапезы вернулся подполковник. Молчаливый, задумчивый, он уселся за стол. Наскоро перекусив, распорядился о выезде.

Ни в последние минуты сборов, ни по дороге в порт Елизавета не допытывалась о причине плохого настроения мужа.