Драконий пир - Светлана Сергеевна Лыжина

озорными мальчишками, всё так же шумно взлетали, чтобы опуститься на крышу ближайшей мечети. Улочки, примыкавшие к базарной площади, всё так же казались лабиринтом, в котором рискуешь потеряться навек, а возле двери в каждую лавку всё так же молчаливо и невозмутимо сидели торговцы, полагая, что товар, вывешенный рядом, говорит сам за себя.

В Эдирне царила весна. Садовые деревья, видные за высокими глинобитными оградами, ещё только-только начали покрываться листвой, но многие пышно цвели белыми или розовыми цветами. Лишь кипарисы, во множестве росшие в городе и вокруг, сохраняли свой вечно зелёный вид и заставляли думать, что зима закончилась не в прошлом месяце, а давным-давно.

Влад не знал, сколько времени пробудет в городе прежде, чем попадёт на приём к Мехмеду... или получит отказ. Сделать так, как в Молдавии, когда недавний румынский государь явился во дворец во время большого праздника, не получилось бы. Пусть у мусульман было что-то вроде своей Пасхи — окончание рамазана, когда во дворце устраивали пир и угощали даже христиан — но турецкий правитель за общими столами никогда не сидел. Султан был закрыт ото всех, кроме визиров. Случайно попасться ему на глаза казалось просто невозможно, поэтому оставалось пройти тем же путём, что и все просители.

Влад вместе с Нае, одевшись побогаче, явился в дворцовую канцелярию и вскоре нашёл там писаря, который — разумеется, не бесплатно — согласился составить прошение к султану и отдать своему начальнику — который тоже вытянул из просителя довольно большие деньги. Однако услуга стоила платы, ведь Влада заверили, что теперь бумага обязательно попадётся на глаза секретарю главы канцелярии, а дальше на всё воля Аллаха.

Вскоре в чайхану, где Влад и Нае остановились на постой, пришёл слуга упомянутого секретаря передал:

— Мой господин приглашает Влада-бея к себе в дом для беседы, — причём было прямо сказано, что в гости не положено идти без подарка, а если подарок окажется достойным, то и дарителя признают достойным и похлопочут.

Недавний румынский князь уже успел подумать, что придётся дарить подарок не только секретарю, но и самому начальнику канцелярии, однако дело пошло неожиданно быстро. Через неделю в чайхану явился слуга не от главы канцелярии, а от самого Мехмеда, а ещё через два дня после этого Влад оказался препровождён во дворец — в личные султанские покои.

* * *

Гостя привели в комнату с невысоким потолком. Поверху каждой из четырёх стен тянулся ряд широких стрельчатых окошек, хорошо освещавших помещение, а в тёмное время суток здесь, наверное, горели две лампы. Эти светильники — из меди, а не из золота, но очень искусно сделанные — красовались сейчас в нише позади просторного возвышения, заваленного подушками. Именно там сейчас уселся хозяин комнаты — Мехмед.

Влад вдруг обратил внимание, что выглядел Мехмед необычно для турка. Борода, которая в шестнадцать лет только намечалась, с годами стала не только гуще, но и порыжела, а ведь обычно бывает наоборот — турчата порой рождаются чуть ли не рыжими, но затем темнеют. А ещё Влад, впервые видя султана так близко, заметил, что глаза у того серые или даже зелёные, что опять казалось странно. "Наверное, наследство от матери", — решил посетитель, ведь мать Мехмеда, простая рабыня, происходила то ли из греческих земель, то ли из Албании.

Впрочем, отцовские черты у сына тоже проступали во множестве, и самой заметной мог считаться горбатый нос. Мехмед сильно напоминал старого Мурата и одновременно отличался от него так же, как облако отлично от грозовой тучи. "Грозы не ожидается?" — невольно подумал Влад, однако поведение султана пока что напоминало лёгкий шторм на море, любимый лишь некоторыми особо опытными моряками, не боящимися волн и жалующими сильный ветер за то, что хорошо наполняет паруса.

Как только Влад отвесил положенные поклоны, Мехмед строго велел своему гостю сесть на ковёр напротив возвышения и говорить кратко:

— Чем ты можешь быть мне полезен?

Влад загодя готовился к такому вопросу, поэтому нисколько не растерялся и сказал, что может стать глазами и ушами султана "в северных странах", чтобы турецкому правителю оказалось легче решить, когда начинать новую войну с венграми. Недавний румынский государь прямо признался, что ему новая война на руку, и что он надеется получить от нового султана такую же помощь в завоевании румынского престола, которую несколько лет назад получил от старого Мурата.

Мехмед не разгневался на такие слова. Пусть он не выказывал желания нарушить трёхлетнее перемирие с Венгрией, но явно готовился к тому дню, когда оно закончится, поэтому начал расспрашивать своего гостя о северных краях, и оказалось, что гость знает больше, чем султанские советники.

В начале разговора Влад обратил внимание на открытые двери боковой комнаты, откуда раздавалось еле различимое журчание родника или фонтана, и подумал, что там может находиться некий слушатель или советчик — к примеру, великий визир — но Мехмед ни разу не взглянул в ту сторону. Во всё время разговора султан смотрел прямо на гостя.

Пусть Мехмед был на три года младше Влада, но считал себя старшим и нисколько не походил на некоторых христианских монархов, которые в девятнадцать лет только силятся вырваться из-под опеки регентов. Молодой правитель Турецкой империи не потерпел бы ничьей опеки.

Мехмед именно сам решил, что нуждается в слуге, подобном Владу, но хотел быть уверенным в своём выборе, а уверенность возникает, когда заглянешь собеседнику в душу. Вот почему даже после того, как Мехмед сказал, что берёт Влада на службу, было рано радоваться. Беседа ведь продолжилась, и это означало, что султан ещё мог поменять своё решение!

— Так значит, ты верно и преданно служил моему отцу? — спросил Мехмед.

— Да, повелитель, — ответил Влад.

— Однако по его воле ты оказался оторванным от своего отца. Ты прожил здесь четыре года. Это долго.

— Всё верно, повелитель, — отвечал Влад, — но если бы я не жил при дворе твоего отца, то разделил бы судьбу своего отца и старшего брата — был бы уже мёртв. Воистину, Всевышний даёт нам не то, что мы хотим, а то, в чём действительно нуждаемся.

Недавний заложник говорил по-турецки, и потому имя Бога в его устах звучало, как имя Аллаха. Рассуждая о божественной мудрости, Влад повторял не слова улемов, а слова православных священников, однако Мехмед, наверное, решил, что гость цитирует улема.

— Ты рассуждаешь мудро, — улыбнулся султан, — однако я думаю, что мой отец был излишне строгий человек, а излишняя строгость