Ласточка - Алексей Тимофеевич Черкасов

бы и пропадала там день и ночь. Нет, это непорядок. Только вы ей ни слова. Сердится, когда я высказываю соображения. А приходится высказывать.

Но вот вернулась хозяйка с ведром. Белые потеки молока застыли на зеленой эмали ведра. Не снимая полушубка, достала из русской печи двухведерный чугун, в котором еще с утра парился картофель для двух подсвинков. Вывалила картошку в деревянное корыто, посыпала мукой, истолкла и пошла кормить визгливых постояльцев.

Под шестком забеспокоились курицы. Подрались, что ли. Темин прикрикнул на них и пожаловался на петуха, которому он давно собирался отрубить голову за его крикливое горло.

– Это же не петух, а жеребец. Вы только гляньте на его морду. Разжирел, проклятый! А горло? Самого дьявола поднимет из преисподней. Эх, дала бы мне волю, я бы ему давно оттяпал голову.

По ногам прополз холод – снова вернулась хозяйка. Разделась в прихожей, прошла в кухню и стала мыть руки под цинковым рукомойником. Сосок рукомойника стучал мягко и редко.

– Что же ты одну картошку поставил? – и не успел Темин ничего ответить, как она выбежала в сени, притащила свиную лопатку и заставила мужа нарезать мяса и поджарить с картошкой.

За ужином Мария Федоровна опять вспомнила про спутник.

– Он, кажется, летел низко-низко. А ведь высоко, да?

– Рукой не достанешь, – ответил Темин.

– А он большой, этот спутник?

– Порядочный, – буркнул Темин.

– Летает без всякого двигателя?

– Без всякого. Как оторвался от ракеты-носителя, так и пошел по заданной орбите. Или ты не читала газеты?

– А потом что?

– Как – «что»? – удивился Темин. – И дался же тебе этот спутник! То атомные реакторы ее беспокоят, то циклотроны, то водородные бомбы, то атомный ледоход!.. Ты гостя угощай. Разлила бы нам еще по рюмашке.

– Да, да. Кушайте, кушайте, пожалуйста. Выпейте за спутник. И я с вами.

Выпили, пожелали спутнику долгих лет жизни и налегли на жареную картошку со свининой.

– Он и над Америкой пролетает?

У щупловатого и неторопливого Темина от такого вопроса распахнулся рот.

– Мария! Имей совесть. У меня твой спутник и все эти циклотроны в голове мозги расквасили! Это же уму непостижимо!

– Ладно, Костя! Успокойся!

Мария Федоровна улыбнулась мужу и стала помогать сыну работать из чашки ложкой…

9. БРЕВЕНЧАТАЯ СТЕНА

Утром секретарь райкома ехал в Вершино-Рыбную и меня захватил. Я встретился там с одним стариком партизаном, которого не пришлось увидеть в прошлый раз, и, покуда секретарь райкома занят был колхозными делами, успел исписать два блокнота.

Под вечер вернулись в Харламовск. Возле чайной неожиданно столкнулся с шофером Субботиным. Он разговаривал с каким-то шофером в лохматой полудошке и в такой же лохматой шапке.

– Не торопись, Гук! Не торопись, – гудит бас Субботина.

– А што? Давай газанем, – отвечает Гук.

– Говорю же, перемело все шоссе. Всю ночь свистел ветер со снегом.

Я поздоровался с Субботиным – он меня сразу узнал. Спрашиваю, о чем они спорят?

Гук совсем старик, лет под шестьдесят, не меньше.

Субботин кивает на Гука:

– Торопится в рай, старый мерин. Я говорю: дождаться надо, когда из Клюквенной протянут клин, а Гук собирается ехать. А тут снегу навалило, – не прошибешь.

– Прошибем, говорю, – возражает Гук. – Чего тут торчать? Машины тяжелые, запросто проскочим. Было дело.

– Ладно. Ты поедешь первым, – соглашается Субботин. – Вот сейчас поужинаем, подзаправимся, и давай жми на всю железку!

Поодаль от чайной стояли еще три машины, груженные хлебом.

В чайной – дым коромыслом и до того холодно, что за столами сидят кто в полушубках, кто в дохах, и все в шапках. Мы заняли столик у окошка, и Гук сразу вытащил из объемистого кармана дошки бутылку какой-то мутной жидкости. Субботин подозвал официантку Дусю – пожилую женщину в фартуке, и спросил, что у них есть.

– Щи из кислой капусты, жареная колбаса с вермишелью, котлеты с рожками, гуляш с рожками, рожки сами по себе и компот из сухофруктов. Супов нету и картофельного пюре тоже. И картошки нет. Ни жареной, ни вареной.

– Тогда поджарьте вашу заведующую, – сказал Субботин.

– И повара, – добавил Гук. – Заделайте их нам под бефстроганов с хреном и луком.

– Сами заделывайте. – Официантка сложила руки на животе и подозрительно уставилась на отпотевшую, бутылку, заткнутую свертком желтой бумаги. – В бутылке самогонка вроде?

– «Желудочный сок», – соврал Гук и подвинул к себе бутылку.

– Если увидит заведующая – заберет твой «желудочный сок». Заказывайте, а то уйду. Еще на трех столах ждут.

– К новому году дождутся, – подмигнул Субботин. – Давай мне щи, три гуляша без рожек, два компота и два чаю.

– А мне заделай пять порций гуляша вместе с рожками и ножками и три компота. На закуску – Феню из кухни. Я вижу – она у вас жирная стала.

– Тебя бы к плите, холеру, чтоб зубы не скалил.

– Ты на него не сердись, Дуся. Если бы ты знала, какое у него переживание, пожалела бы.

– Гук всегда с переживаниями.

– В субботу у него корова отелилась, и пока он ездил в рейс на Камарчагу – волки сожрали корову вместе с телком. Видишь, какой он жареный?

– Вечно вы зубы скалите. Как не надоест?

Я заказал котлеты, компот и два стакана чаю. В буфете купил портвейн – надо же угостить Субботина. Мне он очень нравился, Субботин.

Обед пришлось ждать долго, и мы успели разговориться. Гук начал со своих высоких показателей и наград, но Субботин умерил его пыл:

– Ты думаешь, что писатель завтра настрочит в газету? Не дуйся, не отметит. Он собирает материал для книги про партизан.

– Фи! – присвистнул старый Гук. – Тогда какой интерес разговор вести!

– Давно шофером?

– Тридцать два года за баранкой.

– В самом деле – тридцать два года?

– Двадцати трех лет зарегистрировался с машиной. Такая была красотка – пальчики оближешь. Чмокнул ее в медную гайку на радиаторе, и она меня околдовала. Никакую бабу не любил так, как свою первую машину. Английская принцесса была. Капризная и норовистая, как дикая кобыла. Три года газовал с ней по Кавказу.

– Как там дороги?

– Дороги? – Гук подмигнул Субботину, вынул вату из уха, сообщив: – Золотуха.

– В вашем возрасте?

– А што? В самый раз. Как вроде во младенчество перешел. А дороги на Кавказе, товарищ писатель, побей меня грех, маслом смазанные. У них там такое масло вырабатывают, специально для поливки дорог, чтоб шофера катались на брюхе, когда машины не везут. Там моя английская принцесса разлетелась на такие куски, что я даже зажигалку не выкроил из ее остатков.

– Ты расскажи, как тебя бык укатал, – попросил Субботин.

– А! – Гук усмехнулся. – То был не бык, а трактор. Как по силе, так и по хватке. Трактор. Паровоз укатает. Под Ставрополем дело было.