Добро не оставляйте на потом - Адриана Трижиани

быть. Она ведь все для себя решила еще той ночью, когда впервые его увидела.

– Что-то не так? – взволнованно спросил он.

– Все точно не так, как я себе представляла.

Он огляделся вокруг:

– Дождя нет. Тепло. Я постригся и надел форму. Даже побрызгался одеколоном.

– И все ради меня?

– Если этого недостаточно, скажите, чего вы хотите, и я это сделаю.

– Этого достаточно, Джон. Я буду счастлива выйти за вас замуж.

Мак-Викарс подхватил Доменику на руки, прижал к себе и покрыл ее лицо нежными поцелуями. Она взволнованно поцеловала его в ответ и уткнулась лицом ему в шею. Почувствовав аромат лимона, она мгновенно вспомнила об Италии. На родине такое событие праздновали всей семьей. На секунду она растерялась, но тут Мак-Викарс закружил ее, она засмеялась и забыла о том, что обстоятельства их помолвки далеко не идеальные. Он осторожно поставил ее на землю и полез в карман.

– Это тебе. – Он протянул ей бархатную коробочку из ювелирной лавки Матиуцци.

Она достала лежащие там часы на цепочке. Подарок на помолвку оказался более чем удачным. Доменика отличалась практичностью, а часы были не только полезны, но и элегантны.

– Ювелир рассказал об этом камне. Авантюрин, так он называется. Привезен из Мозамбика, а золото, по его словам, аргентинское, инкрустировано рубинами из Индии. Крошечные, но они там точно есть.

– Они так сверкают. Словно маленькие красные слезинки.

– Или капли дождя. В этих часах драгоценные камни со всего земного шара. В некотором смысле они вмещают целый мир. Я обязательно покажу тебе мир. Есть такие потрясающие места, жду не дождусь дня, когда тебя туда отвезу.

– А я очень хочу поехать.

Джон приложил часы к ее уху.

– Ходят! Они будут ближе к твоему сердцу, чем кольцо. Мне так больше нравится. Они как медаль. – Мак-Викарс приколол часы к ее фартуку. – Пусть у нас никогда не кончается время.

Доменика потрогала зеленый авантюрин.

– Чем я заслужила такую красоту?

– Ты сказала «да».

– Я бы сказала «да» и раньше.

– Правда? Когда же ты в меня влюбилась?

– Когда мы сидели в часовне. Ну а ты когда в меня влюбился?

– После завтрака, – признался он. – Свои лучшие решения я принимаю на сытый желудок.

Доменика обняла жениха и поцеловала его. Закрыв глаза и почувствовав вкус его губ, она оказалась вовсе не в Шотландии. И не во Франции, которая уже стерлась из ее памяти. Она перенеслась домой, в Виареджо, где все дома и улицы были ей знакомы, где она знала точное число шагов от одного конца дощатой набережной до другого, где ощущала тепло материнской кухни зимой и прохладный весенний ветерок в саду Бонкурсо, в котором летом, если девушке повезет, ее поцелуют в беседке под созревшим на солнце виноградом. Джон Мак-Викарс стал частью всего, что она считала важным, прежняя жизнь и новая слились для нее воедино в нежности его поцелуя.

* * *

Для монахинь Нотр-Дам-де-Намюра известие о помолвке Доменики Кабрелли с капитаном Мак-Викарсом стало радостной новостью, ведь это означало, что теперь под рукой будет мужчина, которого можно в любой момент попросить что-то починить. Всего за несколько дней Мак-Викарс устранил течь на монастырской кухне, заменил проводку в люстре, висевшей в столовой, и даже потрудился заделать большую выбоину в каменной дорожке, ведущей к главному входу. Капитан запомнил имя каждой монахини, хотя в своих облачениях они все выглядели одинаково. Сестры смеялись над его шутками и радовались энергии, которую он привносил в их размеренную жизнь. Не мешало и то, что Мак-Викарс был хорош собой, с глазами такого же синего цвета, как одеяние статуи Пресвятой Девы Марии в монастырской часовне. Сестры ценили красоту во всех ее проявлениях, искренне считая, что это дар Божий.

Прогуливаясь по садовым дорожкам, Доменика и Мак-Викарс вели себя весьма благопристойно, хотя и не всегда по своей воле. Чуть ли не на каждом шагу они натыкались на молящихся монахинь, которые не сводили глаз с влюбленной пары.

– Когда мы поженимся, они так и будут всюду тебя сопровождать?

Доменика рассмеялась.

– Кажется, их становится больше, когда ты приходишь. Ты им очень нравишься.

Джон наклонился было поцеловать Доменику, но тут заметил мелькнувшую среди деревьев фигуру в черном. Он отстранился на подобающее приличиям расстояние.

– Они как саранча. Похоже, нам придется спасаться бегством.

– С моими родителями было бы еще хуже.

– Не уверен. – Мак-Викарс предложил ей взять его под руку.

– Когда ты получишь приказ?

– Моряков торгового флота призывают в последнюю очередь.

– Значит, у нас есть еще время?

– Это зависит от Италии.

Доменика нахмурилась. Она испытывала отвращение к фашистам и боялась даже представить, на что способен их главарь. Муссолини никто не избирал, он получил свой пост от короля, и все же от его воли зависела судьба ее народа. Она ненавидела его за то, что не могла теперь вернуться домой.

– Ты когда-нибудь отвезешь меня обратно в Виареджо?

– Конечно.

– Не в гости, а жить там.

– С тобой я буду счастлив жить где угодно.

– Иногда мне хочется уехать куда-нибудь и начать все с нуля. Америка – неплохая идея.

– Ты действительно так думаешь? – Мак-Викарс улыбнулся.

– Мы могли бы вместе открыть для себя новую страну. О ней рассказывают удивительные вещи. Например, что кольца на каруселях сделаны из золота.

Он огляделся вокруг, не следят ли за ними, прежде чем притянуть ее к себе.

– Знаешь, что мне в тебе нравится? Ты веришь во всю эту чепуху. Но если хочешь увидеть сама, я тебя отвезу. У меня двоюродный брат в Нью-Йорке. Работает на судоверфи.

– А ты бы мог там работать?

– Я готов на все, чтобы обеспечить свою семью. Когда мы поженимся, ты прекратишь работать медсестрой. Больше не будешь смывать копоть со стариков, перевязывать их окровавленные обрубки и зашивать раны. С этим покончено. Я хочу, чтобы ты родила от меня детей.

– И что, все приказы капитана выполняются?

– Обычно все, – смутился он.

Доменика улыбнулась.

– А ты бы смог ради меня отказаться от моря?

– Ладно, ты сама решишь насчет работы, – буркнул Мак-Викарс. – Я не стану просить тебя бросать то, что ты любишь.

– Я тоже, – пообещала Доменика.

* * *

Джон Мак-Викарс наблюдал за процессией в честь праздника Тела и Крови Христовых[125]. Священник нес золотую монстранцию, обмотанную белым атласом, высоко подняв ее в воздух. Следом шла мать-настоятельница, держа в руках киворий – небольшую золотую шкатулку со Святыми дарами для причастия. Девочки, воспитанницы монастырской школы, в белых платьях и с букетиками красных роз шагали за ними. Монахини и Доменика замыкали процессию.

Смотритель опустил бархатный канат, отделявший процессию от зрителей. Гости, включая капитана, вошли в церковь. До того момента добропорядочный протестант ни разу не переступал порог католического храма – веское доказательство, что он был готов на все ради любви, ради Доменики Кабрелли.

Служба закончилась, Джон остался ждать Доменику. В кармане у него лежали два золотых обручальных кольца, купленных утром в лавке Матиуцци. Ожидалось, что на следующее утро сестра Матильда организует одобренный Ватиканом обряд