Молот шотландцев - Виктория Холт

— Назовем его Эдуардом, — сказала королева.

— Быть ему Эдуардом.

— Я буду молиться, чтобы он вырос точь-в-точь как его отец.

Принцессы приветствовали отца со своей обычной преданностью, но принцесса Элеонора была подавлена. Она не хотела ни с кем говорить, даже с Джоанной. Элеоноре было уже двадцать лет, самой Джоанне — двенадцать. «Больше отсрочек не будет, — думала Элеонора. — Да и как им быть?» Ребенок в колыбели вытеснил ее с ее места. Альфонсо долго не проживет. Все так говорили. И как раз в тот момент, когда ее честолюбивые мечты были готовы сбыться, должен был родиться этот мальчик.

Джоанна была немного лукава.

— Интересно, зачем Господь послал Сицилийскую вечерню? — сказала она. — Теперь все это кажется таким незначительным, не правда ли? С таким же успехом ты могла бы быть в Арагоне, как и здесь, в Англии.

Элеонора не могла вымолвить ни слова. Она не могла уединиться, поэтому должна была попытаться взять себя в руки, чтобы отец не увидел, как горько она разочарована.

Она не могла отделаться от воспоминания о насмешливом замечании Джоанны. О чем только думал Господь?

Было неразумно делиться своими сокровенными мыслями с кем бы то ни было — даже с сестрой.

***

Эдуард принял валлийских вождей, прибывших в Карнарвон, чтобы принести ему оммаж.

Он принял их с уважением, и после того как они признали свою вассальную верность, они попросили разрешения обратиться к нему. Он с готовностью позволил.

— Милорд, — сказал их предводитель, — не будет мира на этой земле, пока у нас не будет своего князя — князя, чья честь безупречна, того, кто не говорит ни по-французски, ни по-английски.

Эдуард молчал. Если он не говорит ни по-французски, ни по-английски, значит, он должен быть валлийцем.

— Князь, — повторил он, — который никогда вас не оскорблял, князь, который никогда не сражался против вас на стороне англичан, вы это имеете в виду. — Он выглядел задумчивым. — Князь, который не говорит ни по-английски, ни по-французски. Я понимаю, что вы имеете в виду. Думаю, я могу на это согласиться. И если я это сделаю, обещаете ли вы мне мир в Уэльсе?

— Милорд, мы обещаем.

— Больше никаких восстаний. Никаких мятежей. Вы примете князя, которого я назначу, и сделаете его своим Принцем Уэльским.

— Мы сделаем это, милорд.

— Подождите здесь немного. Я скоро вернусь.

Вожди в изумлении переглянулись. Это была победа, превзошедшая их ожидания. Король соглашался на их просьбу. Валлийский князь для Уэльса!

Король вернулся. Они в изумлении уставились на него, ибо на руках он нес младенца.

— Вы просили у меня Принца Уэльского, — вскричал он. — Вот он. Я даю его вам. Он рожден в вашей стране. Характер его безупречен. Он не говорит ни по-французски, ни по-английски, и, если вы пожелаете, первыми его словами будут слова на валлийском.

Вожди были ошеломлены. Они поняли, что их обманули. Но что-то в жесте короля им понравилось. Перед ними был человек великой находчивости. Это был тот, за кем следовать было в интересах Уэльса.

Они посовещались. Затем их представитель сказал:

— Милорд, мы принимаем вашего сына как нашего Принца Уэльского.

Король был вне себя от восторга, пока вожди один за другим целовали руку младенца и присягали ему на верность.

Он верил, что завершил завоевание Уэльса.

Глава VII

ЗАМУЖЕСТВО ДЖОАННЫ

Сияющей звездой семьи теперь был юный Эдуард. Над ним ворковали, им восхищались, на него не могли надивиться. У него была валлийская кормилица — ибо Эдуард был полон решимости сдержать слово, данное вождям, — и Мария Карнарвонская стерегла его, как дракон.

Одиннадцатилетний Альфонсо нежно любил своего брата. Альфонсо всегда осознавал, какое горе причиняло его здоровье. Было тревожно знать, что его восковые изображения постоянно сжигают в масле у гробниц святых, а его мать и бабушка платят вдовам, чтобы те держали бдение в церквях, дабы их благочестие побудило святых и тех, кто имел влияние на Небесах, что-то сделать с его здоровьем.

Это была огромная ответственность, и бремя грядущего правления было слишком тяжело для его хрупких плеч; и вот теперь этот новый младенец, который много плакал и требовал безраздельного внимания Марии Карнарвонской, снял его с него. Все дивились здоровью Эдуарда.

— Еще один такой, как его отец! — говорили они. — Посмотрите на его длинные ноги. Он будет еще одним Длинноногим, ангелочек.

Тогда как бедняга Альфонсо был для своего возраста низкорослым.

Все радовались рождению Эдуарда, кроме его сестры Элеоноры, но даже она, пожав плечами, осознала всю безнадежность своей несбыточной мечты.

У них был Эдуард. Могли родиться и другие сыновья. Мать ее обладала прирожденным даром пополнять королевскую детскую.

Они оставались в Карнарвоне, потому что, как сказал их отец, это была родина Эдуарда, Принца Уэльского, и валлийцам было полезно знать, что он не шутил, когда говорил, что первыми словами его сына будут слова на валлийском. Более того, за валлийцами следовало некоторое время понаблюдать, чтобы убедиться, сдержат ли они свои обещания.

Королева находила замок прекрасным, но опасалась, что зимой в нем может быть холодно. Ее тревожил кашель Альфи, который, казалось, усилился в последние недели. Впрочем, она была рада, что вся семья с ней; приятно было и то, что вдовствующая королева гостила в Эймсбери, хотя и не удалилась туда насовсем, ибо все еще ждала папской диспенсации, которая позволила бы ей уйти в монастырь, не теряя своего состояния. И королева, лишь в глубине души, признавалась себе, что отсутствие вдовствующей королевы было скорее облегчением. Она слегка улыбнулась, представив, какие советы та попыталась бы дать ее сыну о том, как обращаться с валлийцами. Та непременно потребовала бы и суровых штрафов, и пышных празднеств. Бедный, разгромленный народ, у них не было средств платить штрафы. Эдуард понимал это и знал, что лучший способ добиться их мирного сотрудничества — обходиться с ними по-доброму. О, Эдуард был так мудр.

Лекарь, который почти не отходил от Альфонсо, в некотором смятении явился к ней.

— Он просит вас, миледи.

Она пошла к Альфонсо. Он словно съежился, а ручка, потянувшаяся к ней, была горячей и лихорадочной.

— Дорогая матушка, — промолвил мальчик, — мне кажется, я сейчас умру.

— Нет, любовь моя, —