Погоня за генералом - Александр Александрович Тамоников

Шубин молчал, опустив голову и нахмурив брови, — думал. Никто ему не мешал, все понимали, что сейчас успех их операции зависит именно от него — от командира. Именно он, Шубин, должен оперативно и безошибочно принять то единственно правильное решение, которое поможет им не просто выполнить задание, но и провести операцию с минимальными потерями. А еще лучше — вовсе без потерь.

— Значит, так! — наконец поднял голову Шубин. — Все садимся в грузовик. Михаил показывает нам, где находится ресторан. На саму улицу мы, естественно, выезжать не будем. Поставим машину так, чтобы потом можно было двигаться следом за автомобилем генерала и узнать, где он живет. Дальше действуем следующим образом…

Шубин вкратце рассказал, что им нужно будет делать, и все поспешили загрузиться в грузовик. Малкин повел машину, рядом с ним в кабине сидели Шубин и Одинцов. Остальные спрятались за мешками и ящиками в кузове.

Подъехав к месту, машину поставили подальше от ресторана, но так, чтобы была видна стоянка автомобилей. Одинцов сходил за Энтиным, и тот доложил, что из ресторана вышел только один штабной чин и, сев в машину, укатил.

— Но это точно не наш генерал, — ответил он на многозначительный взгляд Шубина. — Его шофер на месте. — Энтин взглядом отыскал водителя нужной им машины и показал на него: — Вон он, с какой-то девицей в обнимку стоит и с еще какой-то парочкой разговаривает. Хорошо устроились, черти, прямо как у себя в Дойчланде. Тут им и выпивка, и рестораны, и девочки… Сволочи!

Ждать разведчикам пришлось до середины ночи. Только ближе к трем часам офицеры начали расходиться. Болтая и о чем-то весело споря, они рассаживались в свои автомобили и по одному разъезжались. Золенберг — дородный мужчина среднего роста — распрощался с остальными офицерами и, подойдя к своей машине, чуть задержался и что-то, по всей видимости, спросил у шофера, который в это время придерживал для него заднюю пассажирскую дверцу. Ответ водителя, видимо, не очень понравился генералу, потому что он недовольно мотнул головой, садясь в салон. Шофер обежал машину и сел за руль. «Опель» плавно развернулся и поехал по направлению центра города. Грузовик с разведчиками на приличном расстоянии последовал за ним. Теперь главное — не упустить машину с генералом из виду.

Ехали недолго. Уже через пять минут генерал вышел из машины, которая остановилась рядом с каким-то домом. Грузовик проехал дальше по улице, не останавливаясь и не сбавляя хода, чтобы не привлечь к себе излишнего внимания. Шубин успел заметить, что генеральский дом не был обнесен оградой, как остальные дома, и машина остановилась практически у самого крыльца. То есть не въезжала во двор, так как такового, можно сказать, не было. По всей видимости, когда-то в этом здании находилась какая-то контора или почта, а теперь там разместили офицеров вермахта из высшего звена. Рядом с домом стоял еще один автомобиль, и это говорило о том, что генерал Золенберг делил это временное пристанище еще с кем-то из штабистов.

— Егор, останавливай машину, гаси фары, — приказал Шубин, когда Малкин, доехав до конца улицы, развернул грузовик. — Сейчас мы выйдем, а ты на тихом ходу подъедешь ближе к дому. Остановишься, не доезжая метров двести, и смотри в оба. Как только мы с генералом выйдем и сядем в его машину, сразу поедешь за нами. Понял?

— Чего тут непонятного, — ответил Егор. — Исполним все в лучшем виде.

Одинцов и Шубин вышли из кабины и направились к дому, стараясь держаться в тени заборов. Из кузова выпрыгнули Энтин и Зеленчук, но за ними не пошли и остались стоять, осматриваясь по сторонам.

— Сейчас сделаем так, — тихо обратился к Одинцову Глеб. — Я войду в дом, а ты стой у дверей, пока не подойдут Игорь и Виталий, и только потом заходи. А сейчас нам надо определиться, где ночуют водители Золенберга и второго офицера и вообще — есть какая-то охрана возле дома или нет.

Они тихо подошли к дому, прошли вдоль стены до крыльца и осмотрелись. Кругом было тихо, и никого поблизости не наблюдалось. Левая часть дома была темной, а справа от крыльца в одном из окон горел свет. Шубин проскользнул в дом и через несколько секунд, выглянув, прошептал:

— Похоже, что водители ночуют не в доме. В прихожей света нет. На площадке две двери. В какой из них квартира Золенберга — надо еще выяснить. Придется действовать наугад. Ладно, разберусь. Дождешься Зеленчука и Энтина, потом заходи. Поднимешься по лестнице и жди меня на площадке.

Голова Шубина исчезла за тихо закрывшейся дверью.

Теперь надо было решить, за какой из дверей находится Фриц Золенберг — с правой или с левой стороны? И тут Глеб вспомнил, что, когда они проезжали на грузовике мимо дома, свет не горел ни в одном из окон, хотя возле здания стояли две машины: одна Золенберга, которая только что подъехала, а вторая — еще чья-то — скорее всего, того, кто уже находился в доме и уже, по всей видимости, спал. Теперь же, когда они с Одинцовым подошли к дому, свет горел с правой стороны, а это наверняка означало, что генерал поселился именно в этой части дома.

Подойдя к правой двери, Шубин приложил к ней ухо и прислушался. За дверью было какое-то время тихо, затем раздались чьи-то шаги. Он хотел было отскочить от двери, потому что ему сначала показалось, что тот, кто находился в комнате, направляется в его сторону и хочет открыть дверь, но шаги начали удаляться, и Глеб остался на месте. Снова несколько долгих минут тянулась тишина, а затем отчетливо послышался щелчок выключателя. «Свет погасили», — мелькнула мысль, и он приготовился потянуть ручку двери на себя. Тут едва слышно открылась и закрылась дверь, и на площадку скользнула тень Одинцова.

— Он там? — подойдя близко к Глебу, шепнул он.

— Похоже на то. Стой тут, а я попробую войти.

Шубин выждал пару минут, взялся за ручку, потянул дверь на себя и потихоньку, миллиметр за миллиметром, начал открывать ее шире, замирая всякий раз, когда слышалось еле уловимое поскрипывание дверных петель. Когда дверь приоткрылась примерно на полметра, он скользнул в щель, больно ударившись боком о косяк, и снова замер, затаив дыхание. В комнате было темно. Он почувствовал, как по ногам потянуло сквозняком — значит, окно в комнате было открыто. И это плохо, потому что кто-нибудь на улице мог услышать любой, даже самый незначительный шум, доносившийся из комнаты. Следовательно, надо вести себя в два раза тише — тише до последней возможности.

Прижавшись спиной к стене, Глеб стал продвигаться вперед,