Адмиралы Грейги: оклеветанные и забытые - Наталья Колева

«о недоказанности слухов, распускаемых бунтовщиками». Адмирал, видимо, потеряв терпение, ответил: «… что находя и со своей стороны означенные поступки Майора Качони и Аудитора Рыжкова противузаконными, я имею честь представить оные на благоусмотрение Вашего Сиятельства» [115]. Результат известен: Воронцов Комиссию Грейга прикрыл. Мало того, приказал расследовать уже действия комиссии. Грейг пожаловался Николаю 1 на незаконность действий Воронцова, но поддержки не получил, а наоборот, вызвал гнев императора и его резолюцию: сыновей (старше 5 лет) всех лиц, участвовавших в бунте, сдать в военные поселения, всех отставных нижних чинов с семьями и «всех баб и вдов, живущих по слободам» выслать из Севастополя, а «слободы выжечь до основания», адмиралу Грейгу всех женатых матросов выслать в Херсон, семьи их выслать из Севастополя». Грейг пытался смягчить участь хотя бы 1065 семейных матросов, подав 26 июня 1830 года рапорт царю «о встреченных затруднениях к переводу их в Херсон». Реакция царя оказалась ещё более крутой, более жесткой. Он повелел разлучить матросов с женами, а детей сдать в военные поселения, а самих матросов отправить «неостанавливаясь», по этапу в Архангельск. Видимо, тогда и пришёл конец дружбе Воронцова и Грейга. Да и отношения его с царем обострились до предела. Началась организованная травля адмирала: один за другим в Севастополь и Николаев хлынули потоки флигель-и-генерал-адъютантов, пытающихся «раскрыть» мнимые «преступления» Грейга. Ничего существенного они не нашли, но Николай всё же не простил позицию адмирала по бунту. Чем всё кончилось? Да как всегда… Грейга переводят с флота, граф Воронцов получает княжеский титул. Грейг ещё хотел сделать кое-какие распоряжения, но, тут вдруг выяснилось: «те члены комиссии, которые могли открыть правду, вдруг исчезли. Бургомистр Гах был далеко от города в отпуске. Аудитор Бочаров, тот самый на которого писал донос Эссен, ну очень болен. Остальные были неопытны и решающего голоса не имели, один вообще сидит на гауптвахте».

«Следственной Комиссии для разбирательства претензий жителей г. Севастополя учрежденной.

В следствии предписания Г. Новороссийского и Бессарабского Генерал Губернатора Гр. М. Воронцова, на основании причин в прилагаемой у сего выписке, из оного повеления изъясненных, я предлагаю Комиссии, прекратив её действия, закрыть оную и приступив без потери времени к приведению в порядок и описи дел, представить за тем оные ко мне немедленно.

Подлинное подписал: Гл. Ком. Черноморского флота и портов, Николаевский и Севастопольский Военный Губернатор Грейг.

№ 1563 19 июля 1830 г. Севастополь».

«В самом начале сия Комиссия встретила многие затруднения и остановки в своих действиях и наконец угодно было Генерал-Адъютанту Гр. Воронцову вовсе закрыть оную, и поручить Корпуса жандармов Майору Локателли исследовать о намерениях той Комиссии, на которых они основывали свои действия»[116].Что касается «защиты и отмазывания» чиновников, есть один единственный документ:

«Не дерзая утруждать особу Вашего Императорского Величества представительством моим об облегчении участи всех вообще означенных чиновников тем более, что мне неизвестна и мера преступления их: ибо сентенция военного суда о сих несчастных, не только вовсе была сокрыта от Черноморского начальства, ведомству коего принадлежат чиновники те, и сведений сих не оказалось в делах Канцелярии Севастопольского Временного Военного Губернатора, но они не были даже объявлены подсудимыми, как некоторые ныне мне объяснили, я священным долгом поставляю обратить Всемилостивейшее воззрение Вашего Императорского Величества единственно на тех из них, кои отличною службою своею лично мне известны, и которые / судя по выражению: за неисполнение своих обязанностей/ без всякого участия в злонамеренных действиях возмутителей, тем токмо имели несчастие сделаться виноватыми, что среди безпорядков и заблуждения буйной черни, не нашлись удержать в повиновении людей к таким преступным действиям безразсудно увлеченных

Бывший 17 рабочего экипажа Командир Подполковник Кумерис

Шт. Кап. Лущевский

Подпоручик Красовский

Бывший 18 рабочего Экипажа Командир Подполковник Неженцев

Капитан Малахов

Морской артиллерии

Капитан 3 ранга Палеолог

Констапель Саблин. Итого семь человек»[117].

И последнее, ответ Грейга на письмо Меншикова: «…что касается до усмотрения Графом Виттом тела умершего на фрегате Флора рядового, имевшего явные признаки заразы, то я неизменным считаю всеподданнейше донести, что ни лекарь пользовавший сего сомнительного и который разрезал бобоны и выдавил из оных материю, ни люди и лежавшие близь его в лазарете, ни выносившие тело с фрегата, ни те, которые перевезли тело в карантин заражены не были». Вот и думайте, кому было выгодно, и кто виноват. И зачем был написан донос на Грейга. Другом Воронцовым написан. А ведь именно «через посредничество своего близкого друга, командующего Черноморским флотом адмирала А. С. Грейга, граф Воронцов «9 июня 1821 года»[118] за глазно купил у первого директора императорского Никитского сада Х. Х. Стевена первые свои земельные владения на западе Ай-Даниля на границе с деревней Никита, у мыса Мартьян. Это было большое земельное владение в 198 десятин (более 200 га), почти не освоенное»[119]. Потом, этот самый друг просил прощения «за подлость, совершенную в Севастополе, и что ради этого он готов стоять перед Грейгом на коленях», но Грейг не простил и сохранил папку с документами, о преступлениях чиновников в Севастополе. Но видимо это не убедило Шигина, да и не могло, он же документы в глаза не видел: «Адмирал Грейг, занятый ведением боевых действий, оставил Севастополь без всякой помощи. Командование Черноморским флотом во главе с Грейгом фактически бросило город на произвол судьбы». Опять клевета! Хорошо бы определиться, «бросил на произвол судьбы, оставил без помощи» или «вел боевые действия?». Стесняюсь спросить у знатока военно-морского дела и истории, какие боевые действия вел Грейг в 1830 году? С 24 октября 1830 по 23 мая 1831 год адмирал находился в Петербурге, руководил заседаниями Комитета по улучшению флота, где был председателем. Туда же вызывали Лазарева и рассматривали предложения последнего аж 8 дней. Письмо Лазарева Шестакову от 5 мая 1831 года: «Нового у нас не много… Ты желаешь знать зачем я был призываем в Петербург? Скажу тебе, что существует комитет под председательством Грейга для улучшения некоторых частей по флоту, но дело идет не совсем успешно. Чем более смотрю на все, тем более удостоверяюсь, что флот наш никогда не достигнет степени совершенства, в которой он находился при Чичагове. Не слушай ты тех сказок, что у нас теперь много кораблей, а между тем нет ни того духу, ни честолюбия, которое было тогда»[120]. Только об одном написать забыл, что почти все рассматриваемые на заседаниях его личные предложения по улучшению флота были приняты. Те, что небыли приняты, оставлены для рассмотрения. Да и правда, зачем об этом?