Шальная звезда Алёшки Розума - Анна Христолюбова

Хорошо, что табор стоит неподалёку от купальского луга — можно будет отлучиться незаметно.

Окончательно стемнело, и взошла луна круглая, как тарелка. В свете костров лица менялись неузнаваемо, а людей вокруг было так много, что затеряться в толпе казалось проще простого.

— Мы на гуляние пришли. Неча вокруг меня частоколом стоять! — прикрикнула она на фрейлин и братьев Григорьевых, топтавшихся рядом, и нырнула в какой-то хоровод. Людской поток подхватил, повлёк за собой… Чьи-то руки надели на голову лохматый травяной венок.

Оглянувшись через пару десятков шагов, Елизавета не увидела никого из своих и улыбнулась. Всё шло как нельзя лучше.

Переходя от костра к костру, она постепенно продвигалась в сторону леса, где вдали темнели округлые холмики кибиток. Непривычные глазу смуглые лица с кучерявыми смоляными волосами вокруг тоже мелькали не раз. Видно, и цыганская молодёжь вовсю веселилась на лугу.

Елизавета выскользнула из светового круга последнего костра и быстро зашагала в сторону леса. Возле кибиток тоже горели огни, но сидели вокруг них в основном немолодые цыгане. Некоторые играли на скрипках и ещё каких-то незнакомых инструментах, многие пели. Голоса звучали необычно и очень красиво. Несмотря на волнение, она невольно заслушалась. У одной из женщин спросила, как найти тётю Зару. На неё заозирались, но удивления никто не выказал, видно, желающих погадать нынешним вечером здесь перебывало уже немало.

Выяснив, где повозка травницы, пошла в сторону самой ближней к лесу кибитки. Там никого не оказалось, костёр почти погас, лишь угли ещё светились в темноте. Изредка по ним пробегали оранжевые волны, слабый язычок пламени лизал края и обессиленно таял. И Елизавета испугалась — вдруг старуха легла спать.

Однако она даже не успела подумать, что ей делать, как из-за деревьев навстречу выступила тёмная, не по-старчески прямая фигура. Елизавета попятилась, поняв вдруг, что, пожелай кто-то из этих людей сделать нечто плохое, защитить её будет некому, и даже если она позовёт на помощь таборян, ещё неизвестно, захотят ли те ей помочь.

— Что хочешь, красавица? — низким голосом спросила фигура, и было непонятно, мужчина это или женщина.

— Мне нужна тётя Зара.

— Я тётя Зара. Гадать пришла? — Она приблизилась, в руках был целый ворох какой-то травы. — Пойдём, сейчас костёр разгорится.

Женщина откинула полог своей кибитки, бросила внутрь ношу, достала из-под днища своего колёсного дома несколько смолистых сучьев и сунула в угли. Пламя вспыхнуло мгновенно, озарив покрытое глубокими морщинами лицо, и Елизавета поёжилась опасливо. Старуха опустилась на землю и сделала знак располагаться рядом, Елизавета присела.

— Ты не боишься в лес ходить? — невольно спросила она. — Мне сказывали, на Купалу в лесу опасно, вся нечисть вылезает.

— Нечисти я не боюсь, — усмехнулась старуха. — А целебные травы в Купальскую ночь самую силу имеют. Давай ручку, красавица! Посмотрю, жизнь твою расскажу.

— Я не того хотела, — запротестовала Елизавета, но цыганка уже ухватила её ладонь на удивление сильными пальцами и вглядывалась, чуть не водя по ней крючковатым носом.

— Погоди, лебёдка, не мешай. Дай мне линии твоей судьбы прочесть, а потом спрашивать будешь.

Елизавета удивилась.

— О чём спрашивать?

Но старуха не ответила. Руку она рассматривала долго, а выпустив, внимательно взглянула в лицо.

— Вон оно как… — Цыганка качнула головой. — Какая дивная судьба… Придёт время, и всё падёт к твоим ногам, светоликая дева: слава, богатство, власть… Ты сможешь взять то, что причитается тебе по праву рождения, но помни: дары Венцедателя не спосылаются просто так. Взамен тебе придётся отдать тепло твоей души… Подумай хорошенько, светоликая дева, стоят ли они того?

Чувствуя разочарование, Елизавета сердито дёрнула плечом:

— Что за глупости! Я пришла вовсе не за тем! Я хочу увидеть свою любовь…

— Ты любила или думала, что любишь, многих мужчин… — Старуха поворошила палкой угли и вновь глянула на неё. — И ещё будешь любить. Но главное в твоей судьбе не мужчины… Впрочем, один из них пройдёт с тобой всю твою жизнь, всегда будет рядом и никогда не предаст тебя… Он и поддержит, и защитит, и согреет, когда тебе покажется, что жизнь твоя пуста и бесплодна. Он станет тебе и возлюбленным, и мужем, и лучшим из друзей. И даже когда ты оставишь его, он будет трепетно и нежно любить тебя до самой смерти.

— Как его зовут? — Елизавета впилась глазами в лицо цыганки, чувствуя, как разгоняется сердце. — Алексей?

— Линии судьбы не складываются в литеры, — усмехнулась та. — Я не знаю его имени.

— Я хочу его увидеть! Мне сказывали, у тебя есть волшебное зеркало, кое может показать суженого.

— Нет, светоликая дева, такого зеркала у меня нет, я не колдунья, с нечистым не знаюсь. Просто умею лечить травами и читать судьбу по руке.

— Значит, не покажешь? — Елизавета сникла.

— Нет, не покажу. Но нынче ночь особая, такая случается в десяток лет раз — Купала с девой Мареной венчается — видишь, какая луна? Коли не забоишься, можешь и сама попробовать суженого увидеть… Возьми старое зеркало, пойди в баню, там разденься, сними крест и повесь над дверью распятием к стене. Зеркало поставь так, чтобы на луну смотрело, и в полночь прочти заговор, а там гляди — может, и увидишь… Только учти, светоликая дева, ты должна быть одна. Тёмные силы приходят лишь с глазу на глаз.

--------------------

[102] Языческий славянский оберег, суливший дому достаток — самодельная кукла, внутри которой помещался мешочек с крупой. У рачительных хозяек в зажиточных семьях кукла эта была “упитанной”, а у бедняков временами “худеда”, поскольку в голодные времена из неё доставали крупу.

Глава 12

в которой Алёшка общается с цыганами и не верит в предсказания

Пока дошли до купальского луга, совсем стемнело. Небо обсыпало звёздами, яркими, будто на Рождество. В центре поляны высился огромный тёмный холм — Купалец, будущий главный костёр. Покуда он ждал своего часа, но кругом горело с полсотни костров поменьше, где которых водили хороводы и прыгали через огонь.

Дворовые девушки, спутницы Алёшки, тут же потащили его в гущу танцующих вокруг одного из огнищ. Но людей кругом было так много, что вскоре Алёшка потерял из виду спутников.

Выбравшись из хоровода, он остановился. Впрочем, хороводом, медленным и степенным танцем, где все плывут плавно и чинно, эти пляски назвать было никак нельзя. Люди прыгали, размахивали руками, взбрыкивали ногами, развевались распущенные волосы. И он вспомнил, как клеймил эти «бесовские игрища» отец Анастасий, как грозил всеми карами небесными и отлучением от Причастия, но ничего не помогало — народ всё равно каждый год праздновал Купалу.