Шальная звезда Алёшки Розума - Анна Христолюбова

на такое решаются, только ежели иссильничал кто…

Мавра хотела вновь повторить, что зелье ей нужно на всякий случай, но старуха перебила:

— Ну, а это от винопития травка. — Она достала из-за пазухи тряпицу, в которую были завёрнуты какие-то бурые сухие стебли. — Кирьяк. Настой делай и пои.

Достав несколько монет, Мавра протянула их старухе. Та взяла, и деньги мгновенно исчезли где-то в складках её широченных юбок. Взглянув на собеседниц, тётя Зара усмехнулась:

— Что-то вы, красавицы, заскучали. Давайте погадаю! Всю правду скажу! Ничего не утаю.

Парашка шарахнулась и закрестилась, а Мавра невольно спрятала руку за спину. Цыганка рассмеялась, точно закаркала.

— Мне погадай, бабуся, — раздался за спиной у Мавры весёлый голос, и обе девицы подпрыгнули от неожиданности — к костру подходил Розум. — Или хлопцам гадать невместно?

Мавра быстро взглянула на него, прикидывая, мог ли слышать разговор, но тут же успокоилась. Тот сиял, как натёртый песком алтын, было видно, что время в компании цыганских мужиков он провёл приятно.

— Отчего же, ча́воро[101], могу и тебе. Давай руку, скажу, что на роду писано.

Розум сел рядом и протянул цыганке ладонь с длинными, не по-мужицки тонкими пальцами. Старуха уткнулась в длань носом и долго рассматривала, щуря глаза и шевеля губами, а потом вдруг сказала:

— Прорицание чужих ушей не любит. Ступайте-ка, красавицы, вспять.

И, как Мавре ни любопытно было услышать, что же такого диковинного углядела старуха на гофмейстеровой ладони, пришлось уйти не солоно хлебавши.

Отчего-то разозлившись разом и на Розума, и на старуху, и даже на Парашку, Мавра решила, что дожидаться казака они не станут, и сердито зашагала в сторону видневшегося на горизонте посада. Парашка трусила следом, притихшая и испуганная, только боязливо косилась на ораву шумной чумазой ребятни, что бежала за ними по пятам, что-то вереща на своём журчащем наречии.

Впрочем, Розум их скоро нагнал.

— Ну что? — язвительно бросила Мавра. — Нагадала богатства целый воз и трон персидского султана?

— Не стал я слушать, — отозвался тот. — Побежал вас догонять.

— Что ж этак? Мы дорогу и сами найдём, не заблудимся.

Розум, кажется, удивился.

— А ну как обидит кто? Я за вас перед Её Высочеством ответ держу.

------------------

[98] обращение к человеку иной, нецыганской национальности (цыг.)

[99] колдунья, травница (цыг.)

[100] Лжица — изначально ложечка, которой давалось Причастие в храме. В обиход название вошло, как обозначение маленькой ложки.

[101] парень, мальчик, юноша (цыг.)

* * *

На гуляния отправились, когда солнце уже цеплялось за верхушки дальнего леса. Народу набралось изрядно — чуть не полсотни человек. Кроме Елизаветы и её людей праздновать Купалу отправилась вся дворовая прислуга, не считая совсем уж древних старух.

То и дело слышались визг, смех, крики. Молодые парни выскакивали из-за кустов, заборов и прочих укромных мест и норовили облить кого-нибудь из девушек водой, распевая во всё горло:

Улыбнись, раскрасавица,

Аграфена-купальница

Водой обливается,

Росой умывается,

С милым обручается,

На Купалу венчается.

Выйдя из посада, народ разбрёлся вширь, девки прямо на ходу принялись собирать травы для венков, а некоторые сразу плести. То там, то здесь запевали песни, то протяжные, то задорные, вроде частушек.

Елизавета шла в задних рядах, пела вместе со всеми. Ради такого дня и сама она, и все её девы были одеты в простонародную одежду — сарафаны и рубашки. Лучше бы, конечно, гулять в одной лишь длинной рубахе, но такого она себе позволить не могла — всё же не сенная девка.

На Мавре сарафан смотрелся комично — толстенькая и коротконогая без даже условных намёков на талию, она выглядела, словно кукла-крупеничка[102] у домовитой хозяйки. Прасковье в непривычной одежде было явно не по себе, она то и дело нервно одёргивала плотный сарафановый подол. Лучше всех, пожалуй, разумеется, не считая самой Елизаветы, смотрелась Анна Маслова.

Елизавета окинула ревнивым взглядом её тонкую прямую фигурку — Анна шла сбоку, чуть в стороне от Мавры и Прасковьи — особой дружбы с новой фрейлиной у тех не сложилось. В последние дни она повеселела и словно бы успокоилась, начала улыбаться, отчего внезапно похорошела и теперь совершенно не походила на ту поникшую, точно сорванный цветок, девицу, что представили Елизавете накануне отъезда в слободу.

После странной сцены, случайно увиденной ночью в сенях трапезной, Елизавета сперва вознегодовала и даже хотела прогнать бесстыжую девку вон — остановило то, что поступок этот пришлось бы как-то объяснять, а признаваться, что подглядывала, было унизительно. Словом, прогнать не прогнала, но пару раз прилюдно наговорила той гадостей. После же, остыв, стала внимательно приглядываться к Анне и гофмейстеру.

Вели эти двое себя странно. С одной стороны, их явно что-то связывало: то она бросала на него тревожный и словно бы просящий взгляд, то он улыбался ей мягко и ласково. С другой же — в переглядываниях этих не было заметно того огня, что выдаёт любовников, и Елизавета успокоилась. Но если раньше не замечала новую фрейлину — она и взяла-то её к себе, уступив просьбам Михайлы Воронцова и его матушки, — то теперь Анна Маслова вызывала у цесаревны раздражение.

Солнце уже село, небо словно сделалось ниже, и с него на луг мягко заструился сумрак, вдали яркими звёздами горели костры, вокруг которых виднелось множество народу. Впереди запели:

— Ой, да, Купалочка, Купала,

Где ты зиму зимовала?

— Зимовала я в овраге

Под осиновой корягой.

— Ой, да, Купалочка, Купала,

Где ты лето летовала?

— Летовала я в лесочке,

Под малиновым кусточком.

— Ой, да, Купалочка, Купала,

Где ты ноченьку гуляла?

— С милым до зари гуляла,

О любви ему шептала,

В уста жарко целовала.

А как солнышко вставало,

Нас с Иваном повенчало…

Среди нестройного хора послышался знакомый глубокий голос, широко разливавшийся по лугу, и Елизавета невольно нашла взглядом высокую широкоплечую фигуру. Загляделась. Он шёл впереди вместе с дворовыми людьми Елизаветы, она видела, как он переговаривался с парнями и шутил с девушками — вокруг то и дело слышались взрывы смеха. И ей вдруг тоже захотелось идти там и перебрасываться шутками с парнями, ловить на себе их восхищённые взгляды, немного кокетничать, чувствуя, как в крови словно пузырьки шипучего французского вина лопаются и разбегаются по спине колкими мурашками. Но Елизавета себя одёрнула — нынче она не за тем пришла.

Ещё на вчерашних вечорках, когда Степанида рассказывала про колдовское зеркало, что может показать любого человека, пришла мысль наведаться в табор, а выслушав рассказ Мавры про цыганскую колдунью, она решилась окончательно, хоть и страшно было до жути.