Добро не оставляйте на потом - Адриана Трижиани

ним – его шурин Маттео с женой Розой.

– Ник! – Джорджио, одетый в полицейскую форму, подскочил к жене и снял фуражку.

– Николина, почему ты плачешь? – Маттео выглядел расстроенным. Он снял солнцезащитные очки и убрал их в карман пиджака.

– Маттео! – Матильда просияла.

Роза, высокая неаполитанка, принялась успокаивать Николину.

– Мама! – Маттео поцеловал мать и взял ее за руку.

Матильда улыбалась сыну так, словно смотрела в лицо Богу.

– Ты здесь! – Она вздохнула с облегчением.

– Да, мама, я здесь. А теперь скажи мне, чем ты так расстроила Николину? Что ты ей сказала?

– Ничего. – Матильда сложила руки поверх одеяла. – Я наконец-то заснула. Пыталась немного отдохнуть, а проснувшись, обнаружила, что Николина стоит на коленях у моей постели и бьется в истерике.

– Она о тебе беспокоится, – мягко сказала Анина.

– Все в порядке, Николина. Не плачь. – Матильда махнула рукой в сторону дочери. – Со мной все будет хорошо.

– Вот видишь, Ник. С мамой все будет хорошо, – произнес Маттео, не отрывая глаз от матери.

* * *

Анина принесла бабушке чашку бульона.

– Я иду за кофе. Кто-нибудь хочет? – Все подняли руки. – Скоро вернусь, – пообещала Анина.

Когда она вышла из палаты, то увидела отца и тетю Розу, сидящих в холле. Анина отправила сообщение Паоло.

Я отвезла Nonna в больницу.

С ней все в порядке?

Не знаю.

Люблю тебя.

И я тебя.

Олимпио, Николина и Маттео сидели возле кровати Матильды, пока она пила бульон.

– Что вы все на меня уставились? – удивилась Матильда.

– Надо же, мы опять вчетвером, как в прежние времена, – заметил Маттео. – Мне даже нравится.

– Прости меня, Николина, – мягко сказал дочери Олимпио. – Я не хочу, чтобы ты так переживала.

– Ты ни в чем не виноват, папа. Ты просто делал то, что тебе велели.

– А кто и что ему велел? – насторожилась Матильда.

– Давайте не будем об этом, – тихо попросил Маттео.

– Но я не понимаю. И хочу понять. – Матильда аккуратно вытерла рот бумажной салфеткой. – Видимо, вам со мной трудно.

Олимпио присел на койку и накрыл руку жены своей.

– Знаю, ты любишь Николину и…

– Олимпио, давай без этих снисходительных прелюдий. – Матильда отдернула руку. – Я люблю свою дочь и своего сына. Мои дети – это моя жизнь. Переходи уже к делу.

– Папа хочет сказать, что мы должны быть добрее друг к другу, – вмешался Маттео. – Особенно сейчас. Мы хотим мира. Никаких ссор. Так будет лучше для твоего здоровья, мама.

– Я не заставляла ее плакать. – Матильда не унималась.

– Все в порядке, мама. – Николина облокотилась на спинку кресла. Лицо ее опухло от слез. Длинные черные волосы были собраны в пучок. – Папа, Маттео, все хорошо. У меня все хорошо. – Она повернулась к матери: – Главное, чтобы ты поправилась. – Красные пятна на ее лице стали бордовыми.

Щелчки аппаратов, подключенных к Матильде, заполнили тишину, возникшую в маленькой комнате, словно рой бабочек захлопал крыльями.

– У тебя не все хорошо, Николина. У тебя есть ко мне претензии.

– Все потому, что ты относишься к Маттео лучше, чем ко мне.

– Я не виноват, – поспешил оправдаться Маттео.

– И в чем это выражается? – поинтересовалась Матильда.

– В нашей семье для женщин действуют свои правила. Как сын, он может позволить себе роскошь потерпеть неудачу. Для дочери это непозволительно. Дочери должны быть добродетельными и трудолюбивыми, красивыми и стройными, la bella figura! Perfetto![106] Сын может делать все что захочет. У Маттео всегда жизнерадостный вид человека, не знающего забот. Я на три года моложе, а выгляжу на двадцать лет старше, потому что живу в постоянном стрессе из-за нескончаемого осуждения. Я устала от этого. Сдаюсь. – Николина, сжимавшая салфетки, подняла руки вверх.

– Николина…

– Дай ей сказать, Олимпио. Ей надо выговориться. Продолжай, Николина. – Матильда раскрыла ладони, будто благословляя происходящее. – Что еще ты хочешь сказать?

– Если я недостаточно хороша, почему именно от меня ждут решения любых проблем? Я знаю, что ты меня любишь, мама, но твоя любовь всегда не безусловная. И ничего за все эти годы не изменилось.

– А как еще человек может любить? – удивилась Матильда. – Ты любишь, потому что не можешь иначе. Вряд ли я могу как-то повлиять на это.

– Очень даже можешь, мама, – возразила Николина.

– Николина, прекрати сейчас же. – Олимпио устал от этого бесконечного круговорота отчаяния. – Черт возьми, это твоя мать! Она такая, какая есть. И в ее преклонном возрасте она уже не изменится. Из всех матерей на свете тебе досталась именно эта. И, насколько я могу судить, несмотря на ее недостатки, тебе очень повезло. Сейчас не время что-то менять, это надо было делать раньше. Ты сама давно стала матерью. У тебя есть Анина и Джакомо. У Маттео – Артуро и Серена. И скоро ты поймешь, к чему все идет. Мы с твоей матерью знаем, что тебя ждет, потому что мы уже это пережили. В нас, как в родителях, больше не нуждаются, и тебе это предстоит. Мы сделали свою работу. И если твоя мать или я чего-то тебе недодали, то не повторяй наших ошибок, стань лучше, чем мы! Но прекрати эти глупости. В них нет пользы ни для тебя, ни для нее. Они ничего не изменят. Только причинят боль твоему брату, да и мне тоже. Мы хотим жить в мире.

Николина встала и направилась к двери:

– Извините.

Маттео остановил сестру и прошептал что-то ей на ухо. Николина развернулась, подошла к койке. Наклонилась и поцеловала мать в щеку.

– Прости, мама.

Затем она вышла из палаты и закрыла за собой дверь.

24

Лукка

Анина надела лучшую из своих шелковых ночных рубашек. Тонкие бретельки упали с плеч, когда она чистила зубы. Она побрызгалась духами и подкрасила губы блеском. Пошла в гостиную и взяла книгу, собираясь почитать, но тут услышала, как в замке на входной двери заскрежетал ключ.

Войдя в квартиру, Паоло снял куртку, от которой воняло застоявшимся сигаретным дымом. Анина замахала ладонью перед лицом:

– Вывеси ее за окно.

– Я не курил. Зато это делали все вокруг. – Он бросил куртку на кресло.

– Где ты был?

– В «Паццо».

– Встречался с друзьями?

– Нет, ходил один.

– А вчера?

– Вчера был с друзьями. К чему эти вопросы?

– Я не имею ничего против, когда ты куда-то ходишь. Но ты каждый вечер это делаешь.

– Мне здесь скучно одному. – Паоло сел на диван.

– Моя бабушка лежит в больнице. Ей там со мной спокойнее.

– Было бы неплохо, если бы ты и обо мне иногда беспокоилась.

– Ты это серьезно? Моя бабушка больна. Ты же прекрасно знаешь, как ты мне дорог. Не понимаю, зачем ты все усложняешь.

– Мне не удалось получить эту работу.

– Мне очень жаль. – Она села рядом с ним. – Но ничего страшного, Паоло. В Риме было бы труднее. Это дорогой город. И мы были бы далеко от наших семей.

– Ты, видимо, считаешь, что я не способен найти приличную работу, зарабатывать на достойную жизнь и заботиться о нас, так?

– Конечно, ты на все это способен. Ты обязательно найдешь подходящее место. – Как только эти слова слетели с ее губ, она поняла, что произносила