Леонтий Раковский - Адмирал Ушаков

К сходням сквозь толпу баб протискивался низенький, но плотный боцман с лихо сидевшей на голове шляпой. Его провожал какой-то подвыпивший купчик. Купчик шутливо говорил боцману на прощанье:

— Макарыч, а Макарыч, а ты мундер первого сроку не забыл взять?

— А то как же.

— Гляди, без турчанки назад не ворочайся!

— А что ж? — обернулся боцман. — У них жен много, а у меня, сиротинки, ни одной! Верно, бабоньки, а? — весело крикнул он.

— Ой бесстыжий!

— Эх ты, сальная пакля, разве своих те мало? — закудахтали бабы.

Чем ближе полдень, тем меньше становилось шлюпок.

Когда пробило шесть склянок, у Графской пристани легко покачивалась на волнах только одна адмиральская шлюпка. Толпа не расходилась. Все ждали, хотели увидеть самый торжественный момент — как эскадра снимется с якоря.

А пока внимание толпы привлекала группа, стоявшая в тени, под навесом на каменной пристани. Это были две нарядно одетые дамы, еще не старый капитан и молодой лейтенант. Дамы держали в руках букеты цветов. Они, видимо, ждали адмирала.

— Тетя Феня, какие это барыни? — шептала на ухо севастопольской прачке молоденькая девушка.

— Маленькая, рыженькая, что говорит с капитаном Доможировым, начальником порта, это Катерина Александровна Пустошкина. Она у него злющая!

— А тая высокая, красивая?

— Тая полная, голубоглазая, — Любовь Флоровна, жена грека Метаксы.

— Какого это Метаксы?

— Ты не помнишь. Был у нас в Севастополе подрядчик.

— Хорошая бабочка.

— Хорошая. Доброй, жалостливой души. А ты знаешь, сколько ей годов? Ну, как думаешь?

— Да тридцать, не больше…

— Сорок с хвостом, вот сколько! — глянула на девушку прачка.

— Да что ты, тетенька!

— Ей-богу, не вру! Вон ее сын, лейтенант Егор Палыч.

— Красивенький! Женатый?

— Где там! Сурьезный парень. Ученый. Адмиральский толмач. Он по-турецкому может говорить.

— Охти мне! А мать его такая веселая.

— А чего ей не быть веселой: живет на готовом!

— Адмирал! Адмирал!

— Федор Федорович идет! — пронеслось в толпе.

К пристани по дорожке, обсаженной тополями, шел сам адмирал Ушаков. Энергичное лицо его было озабочено. Он что-то говорил шедшему рядом с ним высокому, полному контр-адмиралу Пустошкину, а сам не спускал глаз с бухты, где чуть покачивались его суда.

— Здравствуйте, батюшка Федор Федорович! — раздалось в толпе.

Ушаков прервал разговор и снял шляпу, кланяясь во все стороны.

— Здоро´во, севастопольцы! Здравствуйте, бабоньки! — приветствовал он. — Пришли провожать нас?

— Пришли, ваше превосходительство!

— Счастливого плавания!

— Побыстрее вернуться! — слышалось отовсюду.

— Спасибо! — благодарил Ушаков, сходя на каменные плиты пристани. Он подошел к ожидавшей его группе.

Федор Федорович постоял с провожающими одну минуту и стал прощаться. Жена Пустошкина и Любушка поднесли ему цветы.

Любушка поцеловала сына:

— Доверяю вам его, дорогой Федор Федорович.

— Будьте спокойны, Любовь Флоровна! — ответил Ушаков. — Пашенька, поспеши, голубчик, с кораблями! Не задерживайся долго, — просил он друга.

— Будем работать не покладая рук! — ответил Пустошкин.

Ушаков пошел к шлюпке.

Егор Метакса следовал за любимым адмиралом.

Для тех, кто стоял на берегу, последняя склянка тянулась томительно долго.

А на кораблях, где было много дела, незаметно пересыпались последние песчинки.

И вот на «Св. Павле» взвился сигнал: «Сняться с якоря!»

На всех судах залились свистки, затопали сотни ног. Через пять минут эскадра оделась парусами и плавно двинулась из родной бухты. С берегов раздалось «ура».

Впереди распростерлось безбрежное море. Оно переливалось под солнцем разными цветами — от голубого до черного.

Эскадра адмирала Ушакова шла навстречу новым победам.

II

Двое суток Ушаков благополучно шел к румелийским берегам. Эскадра была в трех обычных колоннах.

Сколько раз ходили так к этим же берегам, зорко всматриваясь в каждое облачко на горизонте — не турецкий ли парус?

А теперь плыли спокойно.

Впрочем, адмирал Ушаков не был спокоен. Ему начинал не нравиться ветер: он постепенно усиливался и развел большую волну.

— Ох, раскачает нашу старую посудину! — беспокоился Ушаков.

А ветер становился все крепче.

Наутро пришлось приказать стать под берегом на якорь всей эскадре. Два дня ветер продержал эскадру на месте.

«Я и говорил: не надо было выходить тринадцатого — все равно потеряли двое суток», — рассуждал сам с собой Федор.

18 августа ветер ослабел. Суда починили повреждения и снялись с якоря. 23 августа подошли к проливу. Но «Панагия» еще не вернулась с ответом — входить в пролив или нет. Пришлось лавировать у пролива, ожидая известий от Томары.

Наконец. 24-го вернулась «Панагия». Она привезла чиновника посольства, который сказал, что турки давно с нетерпением ждут русский флот.

25-го вошли в пролив. При входе каждое судно салютовало из семи орудий. Турецкие крепости отвечали столькими же выстрелами.

Берега были усеяны народом, радостно приветствовавшим союзников.

На русских судах все бросились к портам и на верхнюю палубу, чтобы наконец посмотреть на Босфор, о котором всегда было столько разговоров.

Он оказался похожим на величественную реку, текущую между двумя рядами холмов, поросших лесом. Их склоны были все в садах и красивых загородных домах и дачах.

Местами пролив причудливо извивался. Он образовывал прелестные бухточки и заливы, в него выдавались зеленые мысы с кипарисами и платанами.

После неспокойного Черного моря, где вечно бушуют и бьются в берега волны, здесь царила поразительная тишина: скалы и горы защищали Босфор от ветра.

— Вот, братцы, где стоять на якоре — спи, не хочу! — удивлялись моряки.

— А дельфинов-то, дельфинов сколько!

— Смотрите, вон цапли! И откуда их так много?

— А какие кипарисы! Словно веретенце с пряжей!

Чиновник посольства стоял на шканцах вместе с Ушаковым, капитаном «Св. Павла» Сарандинаки и другими старшими офицерами. Он давал объяснения.

— Это Буюкдере, — указывал он на загородные дома, раскинувшиеся в прекрасной долине. — До Константинополя осталось двадцать пять верст. Здесь летом живут иностранные министры, консулы, чиновники миссий, купцы. Вон видите, на набережной, большой красивый дом в саду среди платанов и кипарисов? Это дом нашего посольства. Он построен министром Яковом Ивановичем Булгаковым, — с гордостью сказал чиновник.

Ушаков дал сигнал эскадре стать против Буюкдере в линию на якорь.

И тотчас же на «Св. Павел» приехал сам посланник, обрусевший грек, носивший странную фамилию — Томара.

Это был небольшой, худощавый человек.

Ушаков встретил Василия Степановича Томару у трапа и повел в свою каюту.

— Вот вы уже у ворот Стамбула, — сказал, садясь, Томара.

— Меня обещали когда-то привезть сюда в клетке, а я приехал сам! — пошутил Ушаков.

— Это хвастался Саит-Али — пылкий и не очень умный господин. Он известен еще и тем, что однажды фрегат из его флота разбился во время бури у греческого острова Самос. Саит-Али заставил островитян уплатить ему все убытки на том основании, что если бы острова Самос не было, то фрегат остался бы цел. О словах Саит-Али теперь нечего поминать. Теперь вы здесь — самый желанный гость! Вот послушайте.

И Томара изложил Ушакову международную обстановку. Оказалось, что Франция готовила морскую экспедицию не для вторжения в Черное море, а для захвата турецкой провинции Египта: генерал Бонапарт три недели назад высадился с 36-тысячной армией в Александрии, — английский адмирал Нельсон не успел ему помешать в этом, хотя потом все-таки разбил французский флот у Абукира. Томара сказал, что французы захватили еще остров Мальта. Царь Павел I, считавший себя покровителем Мальты, увидел в последнем действии французов вызов и предложил Турции военный союз против Франции.

Томара сказал, что турки очень напуганы последними событиями. Французы заняли Ионические острова, а теперь продвигаются к Каиру. Турки боятся, что французы прочно укрепятся в Средиземном море и постепенно превратят Турцию в своего данника. Французы помогали туркам заводить флот, строили им крепости и корабли, учили лить пушки, и турки привыкли считать, что французы всё знают и всё могут.

— Поэтому теперь все надежды они возлагают на русскую помощь, на Ушак-пашу! И на вас смотрят как на избавителя!

Напоследок Томара сказал Ушакову, как нужно держать себя с турками.

— Как обходиться с турками на море, вы и без меня отлично знаете, ваше превосходительство, — улыбнулся Томара, — но позвольте мне посоветовать вам, как держать себя с ними на суше.