Облака на коне - Всеволод Шахов

– Он клапаны на оболочке осматривает.

Нобиле почувствовал, что порыв гнева ослабевает и только досадно махнул рукой.

Паньков, между тем, понаблюдал за поведением высотомеров, компасов на приборных досках перед штурвальными, теперь остановился у столика штурмана. Штурман объявил:

– Планируемый круг завершили. Вот уже и наша база виднеется.

Паньков скосился на Нобиле. Тот в ответ кивнул, безмолвно соглашаясь на посадку.

Полтора часа полёта.

Нобиле про себя отметил: «Сумерки, а на поле ни одного мощного прожектора». По привычке стрельнул взглядом по штурвалам. – Метка горизонта… плохо видно! – для усиления своего замечания поманил Панькова, – командир должен видеть нейтраль штурвала.

– Зачем? Штурвальные по приборам ориентируются и докладывают, – Паньков пожал плечами.

– Командир… контроль всего… Полный контроль… Командир отвечать за всё.... – Нобиле разволновался, забыл пробовать подбирать правильные окончания слов. – Надо… Привяжи метки… Верёвочки красные привязать!

– Я понял! – Паньков пытался успокоить, – К следующему полёту всё будет.

Нобиле смотрел в сторону земли. Через минуту стал говорить более связно:

– Помню… на «Италии»… девушки… Город Столп… Девушки подарили игрушки… мягкие медведь… маленький медведь… два на цепочка… я привязал на штурвал. Очень видно… Один – белый, второй – чёрный… Подъём – Спуск… Хорошо видеть… – Нобиле показывал руками, как игрушечные медвежата, подвешенные к штурвалу, перемещались, один вверх, другой – вниз.

Вдруг из верхнего люка свесилась голова Ободзинского. Он, не утруждая себя спуститься по лестнице, выкрикнул:

– Эй, кто там из вас промахнулся мимо дырки? Чего за водой к радиатору лень было сходить – дерьмо смыть?

Не получив ответа, Ободзинский недовольно пробурчал:

– У кого понос – на ведро садитесь, если в дырку не попадаете!

– Иван, мы на посадку идём. Не до этих разборок сейчас, – Паньков рявкнул. Перебегая между штурвальными, он сверял показания приборов.

Нобиле понял о чём речь и решил разрядить обстановку.

– История была на «Италии»… Такой Биффи был… У нас туалет был… сиденье и отверстие в воздух… «пленэр» называли… Биффи не добежать… на сидушку… – Нобиле вспомнил словечко домработницы Нюры, – …нагадил… Чечони говорил: «На удачу!»… нагадил в дирижабль… смеялись… не помогло… «Италия» погибла.

Посадочная площадка, обозначенная на поле в виде буквы «Т», из лоскутков белой материи, стала видна отчётливей. Рядом, – тоже из белых кусочков, – цифры, обозначающие скорость ветра на земле. Сходящимся клином выстроилась гайдропная команда, вторая, – основная группа швартовной команды, – подальше.

– Вроде на земле готовы! – Паньков посмотрел на Нобиле.

– Нет цифр температуры и давления, – Нобиле потыкал в сторону буквы «Т».

– Зачем? И так знаем – взлетали час назад, – Паньков развёл руками. – На посадку? – видимо вспомнил указание начальника Дирижаблестроя, когда тот собирал их перед полётом: «Нобиле лично, как шеф–пилот, должен посадкой командовать».

– Сигнальный флаг! – Нобиле подбежал к окну и сбросил красную широкую ленту с грузиком. – Спуск! Дать пять–ть–де–сьят метров, – не без труда Нобиле отдал команду штурвальному глубины, взглядом направил Панькова к телеграфу связи с моторными гондолами.

– Хм, контрольный круг перед посадкой не сделали, – прошептал Паньков. Нобиле услышал, понял, но решил не реагировать.

Дирижабль плавно снижался, аккуратно подходил к букве «Т».

– Мотор тише! – Нобиле поприжимал ладонь в воздухе перед Паньковым. Тот отреагировал – набрал мотористам команду «Обороты на минимум!»

Почти безветренная погода помогала без суеты идти на посадку.

– Пятьдесят метров! – выкрикнул штурвальный глубины. Нобиле быстро оценивал обстановку, периодически высовываясь в окно рубки.

– Сбросить гайдроп! Заглушить моторы! – Нобиле скомандовал, и тяжёлый гайдроп, поданный из нижнего люка гондолы, через несколько секунд уже подхватили на земле несколько десятков человек.

– Газ… мало… стравить! – Нобиле решил для первого полёта действовать наверняка. Паньков кивнул, тоже, видимо, почувствовал, что перестраховка не повредит. Немного сдвинул рукоятку принудительного открытия газового клапана.

Дирижабль грузно ткнулся на амортизаторы, установленные на дне гондолы. К гондоле подбежала часть швартовной команды, рассредоточилась вдоль борта, удерживая дирижабль за поручни. Другая часть команды разбирала поясные и причальные канаты, развешивала мешки с балластом.

И вот теперь Нобиле испугался – увидел хлынувшую к дирижаблю толпу встречающих.

Несколько сотен человек. По полю разнеслось громкое «качать!».

Десятки рук подхватывали одного за другим членов экипажа и подбрасывали в воздух.

2

Сытный обед приятно согревал, что усиливало желание Трояни выговориться:

– Ведь посмотреть, что у русских, что у нас, дело до пассажирских перевозок так и не дошло. Затея ничем хорошим не увенчалась. Только и можем, что поразвлекаться и бросить.

Шакка слушал спокойно, прижмурив в улыбке глаза и поглаживая белоснежную кошку, пригревшуюся у него на руках. Трояни вовсю распирало:

– Посмотри, у немцев какие цеппелины! Грандиозные, величественные, с дорогим внутренним убранством. Это, как раньше, богатые дилижансы. А здесь, что получается? Обшарпанные полуразвалившиеся коляски, запряжённые взбудораженными клячами, да возницы – весёлые «ваньки», правящие по кривой размытой дороге.

Эмоциональный порыв Трояни прошёл и он стал говорить спокойнее:

– Ладно, дотяну как нибудь. Полгода до конца контракта осталось. Харабковский полностью на себя взял постройку «Вэ–семь–бис», теперь он – главный конструктор. Мне приказал проект высотного дирижабля для военных целей набросать. На самом деле, глупость, думаю, военные тоже об этом знают. Многим понятно, что надо на самолёты переключаться. Я, ещё в молодости, чувствовал… с опаской относился к этим пузырям с взрывоопасной смесью. Да ещё эти огромные эллинги–сараи с армией людей для обслуживания. Завести и вывести дирижабль – целая история, того и гляди шарахнет оболочка о двери при порыве ветра и вспыхнет. Возня с ними , как с беременными женщинами.

Трояни сделал паузу, попробовал изобразить на лице улыбку и переменил тему.

– Выручили меня твои обеды. Я ведь не очень люблю нарушать чужие устои, но без обеда трудно. В Тушино кормили неплохо, а как приходится в Долгопрудную ехать, так здесь обеды в столовой… жир сплошной… Один раз, чуть задержался в мастерских, пришёл поздно… из котла мне слили остатки… а ведь мой любимый картофельный суп был… а на дне … представляешь… три сваренных рыжих таракана. И не понятно, то ли специально для наваристости, то ли случайно…

Шакка пододвинул к Трояни банку с вареньем, ломоть белого хлеба и сливочное масло.

– Сейчас чай заварю, – Шакка аккуратно переложил кошку на стул, сам встал, чтобы вскипятить воду, попутно решился немного разбавить монолог Трояни.

– А я, наоборот, хотел чтобы мне контракт продлили. Думал, поработаю. Но тут Лифшиц доложил начальству, что русские уже всему научились у итальянцев. Говорит, посмотрите – мы сами раскроили две оболочки. И так быстро у них решение созрело. Вызвал меня начальник Дирижаблестроя и всё… Правда сразу уплатили полную сумму, причитавшуюся при разрыве контракта. Так