Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни

Я жду, укутавшись в покрывало, и молюсь, чтобы никто из гостей меня не заметил. Когда приходят стражники, я велю им забрать Джавахара у людей Наунихала и посадить в паланкин.

– Силой, если понадобится. Пусть носильщики паланкина бегут быстрее, я заплачу вдвойне.

Всю дорогу Джавахар громко жалуется: «Рани Джиндан, моя милая, но жестокая сестра, увела меня с вечеринки как раз в тот момент, когда мне стало весело». Я с ужасом вижу, что прохожие показывают пальцем на наши паланкины. Даже стражники крепости фыркают себе в усы.

* * *

Мангла с улыбкой открывает дверь хавели. Видимо, ждала нашего возвращения.

– Как все прошло, моя рани? Было ли…

Она замолкает, когда видит Джавахара, которого вводят мои стражники. Он в чрезвычайно дружелюбном настроении и пытается обнять всех, до кого дотянется. Разговаривать с ним сегодня бессмысленно.

– Уложите его в постель и проследите, чтобы он уснул, – говорю я стражникам.

Потом рассказываю Мангле, что случилось у Наунихала:

– Я повела себя глупее Джавахара. Влипла прямо в ловушку Май Наккайн. Но откуда она про него знает?

Мангла ломает руки.

– Я старалась никому не говорить о вашем брате. Надо было подозрительнее отнестись к приглашению. Мне лучше других известно, сколько здесь соглядатаев. Но я так обрадовалась, что Джавахар-джи повидает перед отъездом придворную жизнь, что не подумала как следует. – Она бросается мне в ноги. – Я вас подвела! И подвела Саркара, который доверил мне присмотр за вами. Я не заслуживаю того, чтобы оставаться тут. Завтра же уеду! – всхлипывает она.

У служанки такой несчастный вид, что я перестаю злиться.

– Что за глупости? Мне без тебя не обойтись, ты же знаешь. Особенно теперь… Май наверняка расскажет Саркару о случившемся, преувеличив каждую мелочь. Он будет в бешенстве. Мне нужна твоя помощь. Нужно придумать, как его успокоить…

Мангла целует мне руку.

– Спасибо за второй шанс, моя рани. Мы придумаем, как быть. А Май Наккайн еще поплатится за свои козни, я обещаю.

* * *

Рано утром я бужу брата. Я больше на него не злюсь, скорее сочувствую, глядя, как он морщится и трет лоб. Но я прячу сочувствие и говорю, что ему придется немедленно уехать в Гуджранвалу. У Джавахара пристыженный вид. Он пытается оправдываться, но я сурово обрываю:

– Ты нанес мне большой вред. Знаю, ты не хотел, тебя просто обвели вокруг пальца. Но ты устроил позорную сцену на мехфиле, а платить за это придется мне.

– Прости. – Джавахар опускает голову. – Я повел себя глупо. И напился. Я бы никогда нарочно не причинил тебе вреда. Я люблю тебя больше всех на свете, ты же знаешь.

Знаю. Именно поэтому мне тяжело прогонять брата.

– Я тоже повела себя глупо, но незачем поминать былое. Обещай, что никогда никому ничего не скажешь о прошлом вечере. Не будешь хвастаться друзьям или даже Манне и Биджи о том, как побывал на празднике у принца Наунихала.

Джавахар бормочет себе под нос, что обещает, потом просит:

– Можно я останусь, пока Далип не проснется? Хочу последний раз с ним поиграть.

Я заставляю себя сохранять суровость.

– Нет. Май Наккайн может заглянуть поиздеваться надо мной. И скоро в Диван-и-Хас начнут прибывать министры. Тебе нужно уехать раньше.

Забираясь в паланкин, Джавахар обращает на меня умоляющий взгляд. Он надеется, что я передумаю, но этому не бывать. Я с каменным лицом смотрю прямо перед собой и только после того, как паланкин скрывается за углом, позволяю себе заплакать.

– Вот и все, что мой бедный брат запомнит о своем приезде: как я была с ним сурова. Наверное, я больше никогда его не увижу.

– Никогда – это очень долго, – замечает Мангла. – Кто знает, что нас ждет в будущем? Сейчас же нашего маленького принца надо накормить. А потом мы решим, как быть с Саркаром.

Вот единственный лучик солнца среди сгущающихся туч: теперь, когда Джавахар уехал, Мангла снова стала прагматичной, как всегда.

Глава 19

Болезнь

Саркар все не возвращается. Никто не знает причину задержки, но сегодня он должен наконец прибыть. Я встревоженно шагаю по спальне в Шиш-Махале. Я дала прислужникам много денег, чтобы они меня впустили: рани не положено приходить к махарадже, пока он за ними не пошлет. Мангла спряталась снаружи на случай, если муж меня выгонит.

Я подготовилась очень тщательно, надела новый розовый шальвар-камиз – этот оттенок мне идет – и как следует намазалась самым дорогим своим розовым аттаром[64]. А еще собрала блюдо любимых угощений Саркара и добыла бутылку кашмирского вина, которое он предпочитает. И манго, его любимый фрукт. Достать манго было сложнее всего – сейчас для них не сезон. Надеюсь, Саркара тронут мои старания. Но сердце у меня отчаянно колотится. Мой муж – проницательный человек, одурачить его нелегко.

План у меня такой: встретить махараджу страстным поцелуем и сказать, что я не в силах ждать еще одну ночь. Это не совсем ложь, я и правда по нему скучала, особенно в последние дни, когда в одиночестве бродила взад-вперед по хавели, терзаясь сожалениями. Но сейчас мне очень страшно. А вдруг он не захочет меня видеть? Вдруг Май Наккайн уже сообщила ему о моем проступке? Я видела, как Саркар умеет гневаться, хотя этот гнев был направлен не на меня. Пока что.

Если все получится, мы поедим вместе и займемся любовью – успешно, как я надеюсь. Потом, когда повелитель будет в хорошем настроении, я признаюсь в том, что случилось у Наунихала, и попрошу прощения.

Если мой план не сработает… не знаю, что я тогда сделаю.

* * *

На лестнице слышен грохот, и я забиваюсь в угол. По коридору с криками и шумом несут что-то тяжелое. Я различаю иностранный голос – это доктор Хонигбергер! Он велит, чтобы все действовали осторожнее. Дверь распахивается, и прислужники вносят носилки с Саркаром. Глаза у него закрыты, а лицо такое бледное, что на мгновение мне кажется, будто он мертв. За ним входят, заполняя комнату, мужчины с мрачным видом – придворные, воины, ваид с помощниками и Дхиан Сингх.

Не обращая внимания на правила приличия и изумленные взгляды мужчин, я бросаюсь к Саркару и со страхом смотрю, как его переносят в кровать, как прислужники массируют ему руки и ноги. Хонигбергер на ломаном пенджаби отвечает на мои вопросы: у махараджи был еще один удар, вызванный перенапряжением от чрезмерного количества совещаний днем и пиров по вечерам.

– Мы с доктором Макгрегором