Королевские сестры - Виктория Холт

На следующий день в Гайд-парке, на известном месте для дуэлей, видели высокого мужчину, расхаживавшего взад-вперед. Многие его видели, но сэр Чарльз Даймок так и не вышел ему навстречу.

На улицах больше не кричали «Нет папизму!», но были ли люди довольны? Если бы Мария казалась хоть немного раскаявшейся, если бы Вильгельм не был так угрюм, они бы с большей готовностью их приняли.

«Что же мы наделали?» — спрашивали они себя. Да, они не хотели папизма, но неужели вернутся дни Оливера Кромвеля? Им не нравились кислые голландцы, им не нравились неблагодарные дочери. Кто-то сочинил стишок, который пришелся многим по душе, и его цитировали по всему городу. Он был написан после коронации и гласил:

Там, меж башен багровых, сквозь сумрачный свет,

В кольце минхеров въехал голландский король.

И Англии Гонерилья, дрожа, шлет привет

Толпе, что приветствует новую роль,

Презрев безутешного Лира и боль.

БЛЮДО ЗЕЛЕНОГО ГОРОШКА

Теперь было мало времени для праздных прогулок по Хэмптон-корту и увлекательных планов по его перестройке. Ирландия почти полностью была в руках Якова, а некоторые области Шотландии объявили о своей поддержке. В Парламенте шли раздоры между вигами и тори; Вильгельм был непопулярен у англичан, которые восхищались яркими королями вроде Карла II; Франция воспользовалась возможностью, чтобы усилить действия против Голландии.

— Хотел бы я, — сказал Вильгельм своему дорогому другу Бентинку, — быть за тысячу миль отсюда. Я здесь не нужен. Королеву считают правительницей, так что я намерен вернуться в Голландию и оставить ее здесь управлять.

Бентинк печально посмотрел на него. Вильгельм так страстно желал этой короны и женился на Марии ради нее, что казалось невозможным, чтобы теперь, достигнув цели, он вернулся в Голландию.

Сам Бентинк был бы рад вернуться домой, но не верил, что Вильгельм так легко откажется от дела всей своей жизни.

Тем не менее Вильгельм созвал Совет министров.

— Я совершил ошибку, приняв эту корону, — сказал он. — Я больше ничего не могу для вас сделать, когда вы воюете друг с другом и недовольны мной. Королева вам нравится, так что я оставлю правление в ее руках и уеду в Голландию.

Совет немедленно запротестовал.

— Со мной обошлись дурно, — напомнил им Вильгельм, — и при таких обстоятельствах у меня нет желания оставаться. Когда я принимал корону, я говорил вам, что не придаю ей такого значения, как некоторые.

Протесты были столь бурными, что Вильгельм понял, насколько прочна его позиция.

— Если бы я оставался у власти в этом королевстве, я бы немедленно отправился в Ирландию, — сказал он, но и это его предложение вызвало протест, ибо они заявили, что нуждаются в его услугах в Англии, и умоляли его остаться.

Он пожал плечами.

— Я протестант, — сказал он, — поэтому должен исполнять свой долг, ибо эта страна так легко может быть потеряна для папистов.

***

Когда Мария услышала, что Вильгельм угрожает уехать в Голландию, она пришла в отчаяние, со слезами на глазах подошла к нему и умоляла не оставлять ее.

— Вам удалось снискать популярность у народа, — сказал он ей. — Они хотят вас, но не склонны принимать меня.

— Они так глупы, Вильгельм.

— Совет министров умолял меня остаться. Так что, похоже, они считают, что я могу быть им полезен.

— Тогда я присоединяю свои мольбы к их мольбам, Вильгельм.

Он холодно посмотрел на нее, вспомнив ее вспышку утром в день коронации. Глубоко внутри нее жила великая гордость, и время от времени она давала о себе знать. Он не мог забыть, как она упрекнула его за то, что он позволил Якову уйти. Чего она хотела? Чтобы он убил ее отца? Держал его в плену? Предал суду?

Она посмела его критиковать! Именно по этой причине он и пригрозил вернуться в Голландию, хотя в глубине души и не собирался уезжать. Мальборо был отправлен во Фландрию, а Мальборо был одним из самых блестящих его солдат, хоть и человеком, полностью одержимым корыстью, и, пользуясь его услугами, нельзя было забывать об этом и следовало быть с ним настороже.

Поэтому у Вильгельма не было нужды ехать в Голландию, и он не собирался этого делать. Он хотел, чтобы жена униженно молила его остаться рядом, чтобы заплатила за свою дерзость в утро коронации; он хотел, чтобы министры признали, что он, и только он, — тот человек, который избавит их страну от угрозы папизма. Как только они это признают, он отдаст всего себя их делу — которое было и его собственным. Но ему требовалось постоянное признание, потому что временами его физические недостатки становились почти невыносимыми. И без того было плохо быть ниже ростом, чем большинство мужчин, слегка горбатым, далеко не привлекательным, но когда вдобавок ко всему он был проклят астмой, которую облегчали прогулки верхом, и геморроем, который часто превращал верховую езду в мучение, он должен был постоянно напоминать окружающим, что в вопросах ума он возвышается над ними, несмотря на их физические преимущества.

Он высвободился из объятий королевы.

— Очень хорошо, — сказал он. — Но я думал, что раз вы выразили неодобрение тем, как я веду дела, то, возможно, пожелаете править в одиночку.

— О, Вильгельм, вы думаете о том моем глупом, глупом замечании. Я была так расстроена. Это письмо от отца, пришедшее в такой момент. Я должна умолять вас простить меня. Я должна заверить вас, что не вынесу жизни здесь, пока вы в Голландии. Вы же знаете, я живу только для вас.

Этого было достаточно.

Он холодно произнес:

— Хорошо, я останусь. Но, прошу, впредь помните, что я не терплю неуважительного обращения ни при каких обстоятельствах, а особенно в присутствии моих подданных.

— Я буду помнить и молю вас о прощении, Вильгельм, на коленях…

— Довольно. Я останусь.

Он оставил ее, и она тихо плакала, гадая, ушел ли он к Элизабет Вильерс или к Бентинку.

***

Принцесса Анна становилась все более недовольной. Оглядываясь вокруг, ей казалось, что все извлекают выгоду из нового правления, кроме нее самой.

Сара и Джон Черчилли получили свой новый титул и доходы, которые он приносил. Мария была королевой Англии, а Вильгельм — королем на всю свою жизнь, что означало, что Анну отодвинули на