Экспедиция надежды - Хавьер Моро

экспедицию столь славную, что она станет предметом зависти всех монархий.

– Я вас понимаю, но…

Бальмис не дал ему закончить:

– Разделить командование означает разделить ответственность, а в результате пострадает служение королю.

– А если, к несчастью, упаси Господь, вы заболеете или же по какой-то причине не сможете исполнять свои обязанности? Не считайте это за проявление недоверия, это скорее способ дополнительно обеспечить надежность столь… хм… рискованного предприятия. Нелегко пересечь океан в таком разнородном обществе, с таким количеством детей, да и путь слишком далек.

– Сеньор, – произнес Бальмис весомо, – чтобы целиком взять на себя ответственность за успех или провал экспедиции, я должен обладать всей полнотой власти. Если у экспедиции нет единоличного командира, последствия могут быть катастрофическими.

Годой понял, что это непременное условие и что Бальмис не согласится ни на один предложенный вариант, особенно на кандидатуру коллеги и соперника вроде Флореса. Министр был достаточно умен, чтобы заметить: это филантропическое начинание, поначалу получившее всеобщее одобрение, пробудило зависть и ревнивые опасения среди других врачей, подвизавшихся при мадридском дворе. И замечания доктора Химберната вполне могли объясняться его желанием установить через своего друга Флореса некий контроль над предприятием, которое в случае успеха увенчает лаврами его руководителя и его покровителей.

Годой предложил назначить Бальмису заместителя: тот возьмет на себя командование в случае болезни главы, его неспособности отправлять свои обязанности или в случае, если понадобится разделить экспедицию. Врач нахмурился. Эта идея его тоже не прельщала.

– Одна экспедиция, один корабль, один командир, – промолвил Бальмис, стараясь скрыть недовольство.

Он ощущал неловкость, как всегда, когда приходилось иметь дело с вышестоящими особами. Ни такт, ни дипломатия не были его сильными сторонами. Несмотря на то, что Бальмис далеко продвинулся по карьерной лестнице, он по-прежнему чувствовал угнетенность при мысли, что его угораздило родиться не в тех сферах, где принимаются по-настоящему великие решения.

Годой попытался смягчить свое предложение:

– Это будет заместитель, и он станет безусловно подчиняться вашим приказам.

Бальмис процедил, что любой из его помощников мог бы в случае необходимости взять на себя командование и заменить его. Но ему недоставало серьезных аргументов, чтобы продолжать упорствовать.

– Я искренне полагаю, что как Его Величество, так и Совет лейб-медиков посчитают это необходимым.

В конце концов Бальмис скрепя сердце согласился. Он, конечно, упрям, сказал себе Годой, но в то же время дисциплинирован, авторитарен, настойчив, уверен в себе; эти качества пойдут только на пользу экспедиции. Министра впечатлял заразительный энтузиазм Бальмиса, его реалистичное описание будущих трудностей, а также та обстоятельная и дотошная манера, с какой он наголову разбил аргументы противников. Бальмис обладал отвагой и организаторскими талантами, коих начисто был лишен Флорес. Определенно, этот человек оказался находкой.

29

Бальмис хотел получить этот пост, но не любой ценой. К тому времени он уже отлично понимал, какими извилистыми и хитрыми путями принимались решения в высших сферах власти; он боялся, что, даже если его и назначат руководителем, то сумеют ограничить свободу действий в организации экспедиции именно в том виде, в каком он ее задумал. Бальмис был профессионалом в медицине, но не в политике. Его опасениям суждено было подтвердиться, когда доктор Рекена – тот врач, который первым надоумил Карла IV отправить вакцину в Америку, – вызвал его для беседы.

– Распределение постов и обязанностей должно проводиться среди волонтеров, – заявил он, едва Бальмис переступил порог.

– Волонтеров? – растерянно переспросил Бальмис.

– Да, специалистов, которые не получают ни платы, ни экономической компенсации. Мы говорим о великой гуманитарной миссии.

Бальмис был осведомлен о трудностях и стесненных обстоятельствах королевского Министерства финансов, но даже с учетом этого подобная идея показалась ему абсурдной.

– При всем моем уважении, доктор, профессиональные качества должны преобладать над филантропическими соображениями.

– Я и говорю о специалистах-волонтерах… Вы представляете себе, насколько вырастет в Европе престиж испанской медицины после этой экспедиции?

– Знаете, наверное, даже при таком положении дел, как сейчас, сложно найти профессионалов, которые захотят войти в состав экспедиции при нынешних способах компенсации… И уж совсем невозможно просить кого-либо взвалить на себя подобный груз на добровольных началах, это будет плохо для самой экспедиции. Как я смогу требовать у людей, чтобы они исполняли свои обязанности, если им не будут платить?

Бальмиса не удивила позиция Рекены; образованные и опытные доктора чувствовали себя вправе высказывать суждения по любому поводу, нередко из чистого желания во всем играть главную роль. Бальмис подумал, что Рекена должен испытывать чудовищную ревность, оказавшись в стороне от предприятия, чья первоначальная идея принадлежала ему. Скорее всего, предложив власть имущим заманчивый способ сберечь деньги, теперь он ищет пути, чтобы примкнуть к экспедиции. Не будучи ни льстецом, ни дипломатом, Бальмис раздраженно отрезал:

– Доктор, я понимаю, что для вас важнее сэкономить, нежели потратить, но ваша идея – чистой воды утопия.

Рекена остался стоять с раскрытым ртом.

Несмотря на вмешательство подобного рода медиков, Карл IV имел четкую позицию, основанную на поддержке Годоя и благоприятном заключении Совета придворных хирургов. Двадцать девятого июня 1803 года король издал указ, разосланный всем гражданским и церковным властям на испанских территориях в Америке и Азии, согласно которому Франсиско Хавьер Бальмис и Беренгер назначался главой Королевской Филантропической вакцинационной экспедиции.

Заместителем руководителя король назначил каталонского врача Хосепа Сальвани и Льеопарта[46]; двадцатишестилетний уроженец Барселоны, хирург Королевского госпиталя в Аранхуэсе и выпускник Медицинской школы Барселоны, он должен был заменить Бальмиса в случае болезни или смерти последнего. Помощниками были названы Мануэль Грахалес, лиценциат хирургии, и доктор Рамон Фернандес де Очоа[47]. Предполагалось участие еще двух фельдшеров и трех санитаров – их задачей будет поддерживать гигиену, помогать детям и постоянно сопровождать их, будь то на борту или на суше.

Сальвани был молодым хирургом с блестящей академической репутацией, преисполненным энтузиазма и храбрости; его знали как человека доброго и серьезного. Его захватила идея спасти мир от оспы – и по причине свойственного эпохе Просвещения идеализма, и из научных убеждений. Его облик ясно отражал контраст между силой разума и телесной немощью. Несмотря на бледность и худобу, у Сальвани всегда горели глаза, а с губ не сходила улыбка. Бальмис помнил его еще с армейских времен и знал, что тот не станет переходить ему дорогу, так как был в два раза моложе. Тем не менее Бальмис удивился, что в заместители определили человека со столь хрупким здоровьем, который к тому же не имел ни опыта работы в заморских землях, ни навыков командования.

– Как это мне назначили в подручные того, кто на ладан дышит? – спрашивал Бальмис у своего коллеги Руиса де Лусуриаги;