Жена комиссара - Светлана Шахова

– Всё это надо уничтожить. Почему? Узнаешь позже.

– Как же мы поедем без документов?

– Свидетельства о рождении детей останутся. Тебе в штабе оформили вре́менное удостоверение личности. У Григория на руках будет предписание, по которому семью подполковника Красной Армии обязаны пропустить во всех пунктах.

– Даже через границу?

– Безусловно. Литва – союзная республика, а пропуск действует на всей территории СССР. Когда приедете на место, обратись в паспортный стол. Там предъявишь временное удостоверение. Объяснишь, что другие документы утеряны. Тебе выправят новый паспорт.

Глава 29

Под мерное постукивание колёс Елизавета накрывала на стол.

– А что у вас в Иванове? – поинтересовался Григорий, вскрывая банку рыбных консервов.

– Как у всех – комната в коммуналке, – ответила она.

Достала из сумки кастрюлю, заботливо закутанную в газеты, чтобы не остыла. Развернула, сняла крышку. Нос приятно защекотал запах отварной картошки, приготовленной в дорогу на солдатской кухне.

Коля с Надей спустились с верхних полок. Уселись рядком с Ариной в ожидании разрешения приступить к еде.

В купе постучали. Позвякивая ложками о гранёное стекло, вошла проводница. Поставила подстаканники на стол, молча удалилась.

Елизавета прошептала молитву.

– Теперь можно. Приятного аппетита, – сказала она, подцепив на вилку половинку картошины, и протянула младшей.

– А большая ли комната? – продолжал расспросы Григорий.

– Всем места хватит.

– Сейчас пустует? Может ли такое быть, что приедете, а там соседи?

– Нет-нет. Когда Павла направили под Ленинград – в Академию на курсы политруков – он разрешил моему брату с женой заселиться в комнату на время. Потом мужа прямиком в Брест командировали, а там – война. Так родственники в нашем жилье и обосновались.

– Ах во-о-от оно что… – протянул Григорий задумчиво. – И куда же их теперь?

– Пётр – брат – на фронте. А Нина… – Елизавета, пытаясь скрыть неприязнь, отвернулась, прокашлялась. – Наверное, там по-прежнему живёт. Вернёмся, так с нами и останется, пока победы не дождёмся. Не на улицу ж её гнать?

– Добрая вы, Елизавета Тихоновна, – проникновенно проговорил ординарец, размачивая сухарь в чае.

Она опустила глаза, чтобы спрятать неприязнь к снохе, принялась суетливо переставлять стаканы поближе к детям.

– Видно же – не лежит у вас душа к родственнице, а всё-таки себе в ущерб с ней угол делить готовы, – договорил Григорий.

– А я там ещё ни разу не была, – неожиданно сообщила Арина, сгладив неловкость ситуации.

– Это как так? – ординарец перевёл заинтересованный взгляд с малышки на Елизавету.

– Ничего удивительного, просто Аринушка позднее родилась – уже на Гатчине. Вот и получается, что свой родной дом только в шесть лет увидит.

– Я-я-ясно. А в соседях у вас кто?

– Через стенку Даша с двумя дочерями и сожителем. В комнате напротив Валентина с сыном. Она на заводе снаряды для армии льёт, а Стёпка – тот непутёвый, связался с ворами. Как раз перед нашим отъездом его посадили. У кого-то в автобусе кошелёк вытащил, за руку поймали.

– Хм-м, соседство у вас не сахар. Вряд ли криминальный элемент остановится. Вернётся, свободы вдохнёт и наверняка за старое примется. Он же не на пожизненном в тюрьме.

– Может, уже и выпустили. Да только соседей Степан не трогает. Говорит, по их закону настоящие воры не промышляют там, где живут. А в целом он в мать – душевный, мухи не обидит.

***

Поезд притормаживал. В окне вагона плавно проплыли деревянные двухэтажные башенки, соединённые переходами.

– Похоже на вокзал, но почему-то продолжаем ехать, – удивился Григорий.

– Сейчас покажется новое здание, – объяснила Елизавета. – А вот и оно.

– И-ва-но-во, – прочла по слогам Арина.

Состав остановился. Елизавета шумно вздохнула.

– Неужели мы дома? – перекрестилась. – Дети, берите вещи. Не спешите, пойдём спокойно после всех.

Дождавшись, когда вагон покинет последняя пара – крикливая женщина и неповоротливый мужчина с огромными баулами, – семья последовала к выходу. Ординарец соскочил с подножки. Поставил чемоданы на перрон, подхватил Арину, подал руку остальным.

– Дети, держитесь рядом, не затеряйтесь в толпе, – предупредила Елизавета, прежде чем направиться в вокзал.

Проходя сквозь просторный зал ожидания к выходу в город, Григорий с изумлением отметил:

– Какое грандиозное строение!

– Соорудили незадолго до нашего отъезда, – с гордостью начала рассказывать Елизавета. – Говорят, в Союзе таких мало. И не только по размеру. Здание новомодное, построено в тридцатых годах в стиле конструктивизма. В Иванове ещё и дом-корабль, и дом-подкова, и дом-пуля в этом же стиле. Даже дом-птица есть, специально под школу проектировали…

– Мама, – перебил сын, с разочарованным видом глазея по сторонам, – вы нас толпой стращали, а тут и людей-то нет. Только у касс стоят. Вон сколько мест свободных. В Москве мы на чемоданах сидели, а тут хоть вались да спи. А ещё говорили: «Иваново – город большо-о-ой».

– Не бурчи. Смотри, что б не прихлопнуло, – отрезала Елизавета, с трудом придерживая тяжёлую распашную дверь.

– Вот именно. Разнылся тут! – подхватила Надя. – Мама, а мы на трамвае? Пойдёмте скорее на кольцо! – она махнула в сторону старого вокзала.

– Лучше пешком. Пока ждём, пока до Площади Ленина едем – только время натянем. А главное – от остановки до Калинина не ближе, чем отсюда.

Через четверть часа они уже поднимались по ступенькам четырёхэтажного коммунального дома.

Елизавета остановилась у квартиры на третьем этаже, достала ключ, попробовала вставить в замочную скважину. Упёрся. Поняв, что закрыто изнутри, несколько раз нажала кнопку звонка. По ушам резанул жужжащий отрывистый сигнал. Никто не открыл. Григорий постучал кулаком.

– Эй, там! Кончай дверь высаживать! – донеслось глухо. – Нинка! А ты-то где? Чё не открываешь?

В замке заворочалось. В открывшуюся щёлку пахнуло перегаром. Показалась часть опухшего лица с лиловым бугристым носом.

– Ба-а-а, какие люди! – прозвучал хриплый бас.

Звякнула сброшенная с петли цепочка. Дверь вяло поползла внутрь. Освобождая проход, сосед отшатнулся к стене.

Елизавета пропустила своих вперёд, вошла следом.

– Нинка! – снова прохрипел Степан. – Смотри-ка, хозяйка вернулась! Да с пополнением! А ты свои делишки тёмные затевала!

Елизавета толкнула ладонью комнатную дверь. Та распахнулась, едва не ударив сноху. Нина стояла в нерешительности. Расширенные глаза бегали. Нервно теребя неряшливо накрученные бигуди одной рукой и сминая уголок фартука другой, она натужно улыбнулась. Уголки губ непослушно задёргались, то и дело меняя выражение лица.

– Лиза… Детки… Как я рада… – пробормотала, запинаясь.

Потом заискивающе взглянула Елизавете в лицо.

– Да не слушай ты этого дурака. По пьяни буровит, сам не знает что… Вы проходите, проходите, располагайтесь… Да что ж это я хозяевам-то указываю?.. – хлопнула себя по лбу, побежала к комоду, принялась судорожно освобождать ящики, перекладывая бельё в один. – А Павел Семёныч не с