Жена комиссара - Светлана Шахова

Раздался хохот.

– Товарищ корреспондент, когда карточки будут готовы, вы эту, пожалуйста, не выкидывайте. Очень уж хочется посмотреть, какие кривые рожи у нас были, когда Надька шлёпнулась и растянулась, ха-ха-ха, – заливался Коля.

– Да у меня осечка вышла, – слукавил Евгений и, обернувшись к Наде, подмигнул.

Подоспел комиссар.

– Женя, сделай-ка напоследок семейный снимок, – мягко попросил он, собирая семью вокруг себя.

Военкор живо настроил аппаратуру.

– Смотрим сюда! Сейчас вылетит птичка! – воскликнул весело и снова блеснул вспышкой.

Глава 28

Очередной завтрак принёс сержант Митюхин.

– Ваня, скажи, где тут у вас кухня? – попросила Елизавета. – Хочу хоть там помочь. Ну что ж солдатики трудятся, а я сиднем сижу?!

– Извините, Елизавета Тихоновна, не могу – не было приказа, – отозвался тот. – Здесь фронт: техника, орудия. Никто не имеет права без приказа шагу ступить. Так что, вам лучше с Пал Семёнычем по этому вопросу переговорить.

Муж вернулся в полдень.

– Лиза! Дети! Собирайте вещи! – крикнул он, сбегая по ступенькам. – Через час обед, и отправляемся!

– Куда?! – оживился Коля. – На запад?!

– Да, сын, идём через границу – в Литву.

– Нас снова «эмка» ждёт? – заинтересованно проговорила Арина.

– Нет, на этот раз – армейский грузовик. Поедете как настоящие бойцы.

– Ура-а-а! – закричали в один голос Коля и Надя.

– Ой-й-й, я боюсь, – жалобно протянула младшая.

Её голос утонул в радостном восклицании брата и сестры, но Елизавета уловила.

– Не волнуйся, Аринушка, я буду рядом, – мягко успокоила она, едва справляясь с собственным волнением. – А теперь собираемся, дети! Собираемся!

***

Миновав границу, подразделение соединилось с литовским и заняло часть приграничных казарм, откуда недавно бежали оккупанты.

Время для Елизаветы потянулось. К помощи в хозяйственных делах её не допускали – не позволял армейский устав. Оставалось следить за детьми да поддерживать порядок в двух комнатах, выделенных семье в домике для командного состава.

В братской союзной республике она ощущала себя своей. А потому, получив разрешение гулять по окрестностям и даже ходить в ближайшие деревни, несказанно обрадовалась и немедля собралась.

Бодро зашагала, размышляя, как, не владея литовским языком, будет объясняться с местными. Наконец, в надежде, что найдутся говорящие по-русски, решила просто приветствовать встречных и тут же дружелюбно поздоровалась с первым попавшимся прохожим. К удивлению, тот ехидно ухмыльнулся, быстро отвёл взгляд и, нахлобучив картуз на брови, прошагал мимо.

Ещё больше озадачило, когда молодая женщина с ребёнком на руках подозрительно глянула из-под тонких бровей и на пожелание доброго здоровья ответила пренебрежительной гримасой.

Обескураженная Елизавета продолжала идти вперёд, уже не понимая зачем. В глазах редких встречных неизменно читались то злоба, то раздражение.

Пытаясь освободиться от мерзкого осадка, она заглянула в хлебную лавчонку и неожиданно услышала давно понятную польскую речь. Из-за прилавка пожилая продавщица, судя по акценту – литовка, кривя тонкие губы, с надменным видом поносила советское командование.

В это время невысокая, тощая полька складывала в бумажный пакет рогалики и поддакивала, тряся угловатым подбородком:

– Оккупанты… Как есть – оккупанты…

Внутри у Елизаветы закипело. «Надо молча уйти», – подумала она и всё же удержалась.

– Да как вам не стыдно?! – воскликнула гневно. – Литва – советская республика! Красная Армия пришла вам на помощь! Или хотите, чтобы Гитлер вас всех уничтожил?!

Выплеснув ярость, она выбежала прочь, не обращая внимания на змеиное шипение за спиной.

С этого дня в душу запала тревога. Повсюду преследовали навязчивые мысли о возможных провокациях. Особенно боязливо щемило сердце перед походами в столовую. Чувство было необъяснимым, но червём подъедало изнутри.

Однажды Елизавете показалось, что сигнал к ужину звучит особенно зловеще. Ноги сопротивлялись, однако идти пришлось: других вариантов накормить семью не было. Успокоившись тем, что муж рядом, она собрала детей и зашагала следом.

Столовая за аккуратно выкрашенной дверью одной из казарм была всё той же: во всю длину тянулись накрытые столы. Бойцы усаживались на деревянные лавки и дружно принимались за еду.

Кусок паровой рыбы с отварным рисом не показался сегодня деликатесом. Когда же дежурные по столовой стали снова разносить клубнику, залитую сметаной, к горлу и вовсе подступила тошнота.

– Мама, зачем они опять ягоды испортили? – прошептала Арина, заглянув в алюминиевую креманку.

– И правда, – поддержал Григорий, сидящий напротив. – Вот напридумывали. Дали бы всё отдельно. А то теперь ни клубникой не полакомишься, ни сметаны не поешь.

– Ну да. Мы дома ягоды с веточки, да прямо в рот. Здесь же порядки свои, что поделать? Или привыкай, или голодным оставайся, – дружелюбно отозвался подполковник. – Ты, Аринушка, сначала ложечкой сметанку собери, а потом за ягоды принимайся, как вчера…

По казармам бойцы расходились раскрасневшимися, довольными.

«И что я надумываю? Всё же хорошо. Круго́м свои. Все сыты и довольны», – размышляла Елизавета, принуждая себя успокоиться. Но тревога не отпускала.

Ночью в дверь слабо постучали.

– Товарищ подполковник, вас вызывает командир батальона, – тихо, но чётко доложил ординарец в приоткрытую щёлку.

Елизавета приподнялась на локтях, наблюдая, как Павел по-армейски быстро одевается.

– Ты, Лизонька, спи. Спи пока, – шепнул он, наклонившись, поцеловал в щёку и неслышно удалился.

Елизавета не могла и не хотела засыпать. Она терпеливо ждала, пытаясь гнать непрошеные мысли. Показалось, что прошла вечность, прежде чем услышала тихий говор за окном.

– Через границу до ближайшей железнодорожной станции поедете на машине. Затем поездом до Москвы. Там пересадка, и до места, – разъяснял Павел ординарцу.

Но кому и куда именно нужно следовать этим маршрутом, было неясно.

Вскоре муж вернулся. Не раздеваясь, сел на кровать. Взял Елизавету за руку, молча гладил с минуту, потом заговорил с расстановкой:

– Лиза, вам с детьми здесь больше оставаться нельзя… Пришло донесение: сегодня в одном из расположений случилось массовое отравление наших бойцов… Пострадал целый взвод… Предположительно – диверсия.

– Вот оно, вот… Я чувствовала… – с жаром зашептала Елизавета. – Но нет, мы никуда не поедем…

Подполковник прервал.

– Это не только моё решение. Приказ командира. А приказы не обсуждаются… – и, будто сам в себе, добавил: – Если с вами что-нибудь случится, я себе не прощу.

Сцепив зубы, Елизавета шумно втянула носом, медленно выдохнула.

– Понимаю, – проговорила, покорно склонив голову. – А как мы сможем добраться до дома?

– Поедете в сопровождении Григория. Отправляетесь поутру, а теперь…

Она не дала договорить. Бросилась на шею, впилась в губы и после отчаянного поцелуя забилась у мужа на груди в рыданиях.

– Ну всё, всё, – приговаривал Павел, нежно поглаживая по волосам. – Скоро всё закончится. Я вернусь…

Приступ прошёл.

– Лиза, теперь главное: достань паспорт, талоны на продовольствие, если остались, другие свидетельства, что ты была на оккупированной территории.

– Зачем? –