Хроники «Бычьего глаза» Том I. Часть 1 - Жорж Тушар-Лафосс

– Мне нечего трудиться отталкивать его; оно убегает от меня.

– Если вы дадите время ускользнуть ему.

– Ты мне сама советуешь.

– Нисколько, ваше величество. Вы лелеете надежды на будущее, всегда слишком неверное; я хочу попытаться на то, что более существенно, предоставив вам счастье в настоящем, довершить которое никто не помешает вам в эту минуту.

– Что ты хочешь сказать, Мари?

– Через минуту герцог Бэкингем будет у ваших ног…

– Что я слышу? Как? Вы осмелились, когда такая опасная измена окружает меня… Герцогиня, вы погубите меня.

– Я вас спасаю. Я говорю искренно, уверяя, что вы не должны бояться никакой опасности и час, который скоро пробьет, может служить для вас сигналом освобождения. Четыре девицы, лежащие в гардеробе, имеют интерес хранить нашу тайну: герцог придет сюда, не рискуя быть замеченным агентами Лафейма, хотя замок и наполнен ими: наконец эта дверь, выходящая в комнату графини Ланной, запирается с нашей стороны. Всякая нечаянность невозможна, как извне, так и изнутри; никому не могут придти в голову паши замыслы. Пора окончить, или случай пропадет безвозвратно.

– Ах, добрая Мари! воскликнула королева с отчаянием: – ты хочешь расстроить мою жизнь, увлечь меня в пропасть… Господь не приметь меня более в число своих избранных.

– Я делаю вас королевой Франции, я мщу за вас бесчестному кардиналу, и обеспечиваю вам регентство королевства.

– Итак, моя добродетель… моя честь…

– Мои желания? повторила фаворитка, черты и тон которой вдруг сделались спокойны и холодны: – разве это событие послужит мне в пользу? Разве я подавала надежду герцогу Бэкингему? Разве я вдунула в сердце вашего величества первую искру огня, в раздувании которого вы меня упрекаете? Я видела ваши мучения; я лучше вас понимаю страдания, и моя преданность к вам руководит моими намерениями. Я думала доставить вам счастье, явившееся для разрушения тирании кардинала, уничтожив причину, удаляющую от вас Людовика XIII. Но так как я употребляю лишь тонкий соблазн, который оскорбляет мою государыню, я притуплю ядовитое жало змея-искусителя, ибо благороднее восторжествовать над собственной страстью, нежели над своими самыми отъявленными врагами. Обречение себя на страдания этого мира ведет прямо в небо; оставайтесь целью для острых стрел, которые Ришельё не преминет пускать в вас. Не смейте даже взором противиться тому, кто вонзил кинжал вам в сердце, и если этому чудовищу удастся, в чем он льстит себя надеждой, достигнуть, что Людовик XIII разведется с вами, если, будучи покинутой, опозоренной, вы, при дворе вашего брата, слишком слабого, чтобы отомстить за вас, вы будете упиваться; желчью в возрасте, когда наш пол царствует всюду: по крайней мере, увенчанные чистыми добродетелями, вы приведете в восторг Францию и Италию и заслужите пальму святости.

– Ах, Мари, как ты мстишь жестоко! Какую ты пророчишь мне судьбу!… Что же я буду делать отверженная, изгнанная? Скорее смерть.

– А между тем вы порицали легкомысленность моего языка, когда я вам указывала путь, усыпанный цветами, для избежания подобной судьбы.

– Но, герцогиня! принципы, обязанность…

– Обязанность! Разве Людовик остался бы ей верен на вашем месте?

– Без сомнения, и я могла бы…

– Предаться справедливому гневу… И вот, ваше величество, час пробил… Слушайте! идут… Это Бэкингем… Примите вашего мстителя.

– Боже милосердый, поддержи мою слабость.

Легкий шум, раздавшийся в гардеробе, дал понять госпоже Шеврёз, что подходил английский вельможа; она начала слушать и королева тоже прислушивалась. Герцогиня ничего не слышала сперва кроме сильного биения сердца Анны, которое, казалось, готово было разбить свою алебастровую темницу. Но вскоре движение возобновилось, потом слуха встревоженных подруг коснулись эти ужасные слова, произнесенные мужским голосом, но не похожим на голос Бэкингема:

– Мне здесь менее опасно, нежели вам; если вы подвинетесь дальше, вам угрожает смерть.

Ответа на эту угрозу не последовало, но послышались чьи-то поспешные шаги. Фаворитка, приставившая ухо к двери кабинета, услышала женщину, говорившую, тихим голосом и без сомнения вмешавшуюся между двух споривших. Наконец дверь, сообщавшаяся с нежилыми комнатами, заперлась с некоторым шумом; все стало тихо, и только чуткий слух госпожи Шеврёз мог схватить следующий шепот:

– Я стремлюсь к гибели, кавалер; сколько слез мне будет стоить преступная слабость, которой я поддаюсь из любви к вам.

– Успокойтесь, добрая Жюльена. Мы хозяева обоих выходов из гардероба, затворы которых служат нам заложниками. Притом же ни Бэкингем, ни обитательницы соседней комнаты не посмеют поднять тревогу по поводу этого приключения, а ваши девицы как слышно спят крепким сном.

– Но как вы выйдете отсюда?

– Прежде чем я вошел к вам в платье вашей приятельницы, место которой теперь занял, я зацепил за балкон этого окна лестницу из зеленого шелку, которой нельзя заметить на листьях растущих здесь деревьев. Поэтому ничто не может помешать моему отступлению. Госпожа Шеврёз не сочла более нужным подслушивать и отошла от двери с досадой. Можно предполагать, что подруги Жюльены обещали не просыпаться, хотя девица должна спать чутко в подобном соседстве.

Совершенно смущенная герцогиня обратилась к Анне Австрийской, которая побледнев, вся, дрожа в отчаянии бросилась на диван. Она горько плакала.

– Ах, герцогиня, сказала королева рыдая: – приключение этого гардероба ужасно: кардинальские шпионы завели связи с этими жалкими девчонками, которым вы слишком доверились… И если они узнают герцога, расскажут все, и я погибла, Мари, погибла навсегда.

– Вы уже слишком пугаетесь, моя добрая государыня. Я слушаю у двери, один только человек вошел в комнату, и он, как возлюбленный Жюльены, будет молчать: он побоится скомпрометировать эту девушку. Обвинение его не может повредить вашей репутации: герцог не был узнан в темноте, и ничто не подтвердит, что ночной посетитель намеревался проникнуть к вам. Притворитесь только, что вы ничего не знаете, и спокойствие ваше не подвергнется ни малейшему риску.

– Сердце мое трепещет и не может быть спокойно относительно донесений этого человека.

– О чем же он донесет? Нет доказательств, нет даже вероподобия. Верьте мне, что вы можете бравировать его… Теперь замолчим. Я уверена, что влюбленные гардероба в настоящую минуту не думают подслушивать нас, но любопытство может проснуться… Боже мой! Вот вы, дорогая моя государыня, и похолодели; позвольте я уложу вас в постель.

Вскоре она уснула, но госпожа Шеврёз не переставала бодрствовать. Успокоившись менее чем это показывала, госпожа Шеврёз не могла скрыть от себя, что описанное приключение могло иметь опасные последствия. Возлюбленный Жюльены, который, как можно предполагать, мало заботился о весьма уже двусмысленной репутации такой обязательной красавицы, воспротивится ли порыву жадности, имея такой важный, даже решительный факт в момент, когда знаменитые любовники готовились к разлуке? Ночь не