Проще, чем анатомия - Александр Поволоцкий

все проделать у нее пока ни разу не вышло. Значит, нужно пойти за советом к командиру и старшему товарищу, тем более, что вот он, рядом совсем, сидит в сторонке и чем-то занят.

Человеку порой очень мало надо, чтобы всерьез испугаться. Если страх сидит в тебе привычной занозой, он непременно уколет, чуть только повод найдется.

А повод был. И какой! Первое, что она увидала, как товарищ профессор медленно, медленно, словно ощупью, взялся за затвор и оттянул его, а потом наощупь стал проверять, есть ли патрон в патроннике. Движения его были аккуратными, но немного неуверенными. И Раису, когда она поняла, что возится тот с оружием явно вслепую, мороз пробрал: неужто в самом деле беда, ослеп?! А если так, то понятно, зачем один, в стороне ото всех, и зачем с оружием.

Она успела и дернуться вперед, и с ужасом осознать, что не успеет, как ее командир сделал то, что нипочем не станет делать человек, задумавший стреляться: отпустил затвор, опустил ствол в землю и нажал на спуск, и вместо выстрела раздался только холостой щелчок. Потом он поднял с плащ-палатки магазин — только сейчас Раиса поняла, что пистолет был разряжен — и на ощупь же начал сдвигать пружину. Лишь тогда она сообразила, в чем дело, и от стыда, что подумала такое, щеки стали горячими. Не собирался ее командир стреляться да и с глазами у него все в исправности. Просто разбирал свой “ТТ” вслепую. Ничего удивительного, многие командиры любят так щегольнуть. Был, говорят, умелец, который пулемет с завязанными глазами собирал. Оцепенев от облегчения, Раиса смотрела, как пистолет превращается в неровный ряд деталей на плащ-палатке — от магазина до затвора.

— Что-то случилось, товарищ Поливанова? — разобрав пистолет, Алексей Петрович поднял глаза, усталые, но безусловно зрячие и острые. — У меня еще все медленно выходит. Любой кадровик из стрелковых на смех бы поднял. Да и пистолет новый, тугой.

— А…а… зачем вы его вслепую-то? — Раиса уже и позабыла, за каким делом шла к начальству.

— Для отработки боеготовности. Командир должен знать оружие в совершенстве и даже в полной темноте уметь с ним управляться. Кроме того, врачу всегда полезно поддерживать гибкость пальцев любыми упражнениями. Хотя бы и такими. И нервы успокаивает.

"Нервы, говорите, успокаивает, товарищ профессор? Уж меня-то очень успокоило на вас глядеть, чуть не душа вон!" — подумала Раиса, но вслух сказала совсем другое.

— Наш завотделением вышивать любил, гладью. Так ровно выходило, что даже жена ему завидовала, у нее так не получалось.

— Вот кончится война, можно будет хоть кружева плести. А пока будем учиться разбирать пистолет. Вам бы тоже не помешало, а то сдается мне, что с наганом, товарищ Поливанова, вы до сих пор на «вы» и по отчеству.

— Я с ним и шла.

— Наган разбирать еще проще, давайте его сюда. А теперь садитесь рядом и смотрите. Часть первая — как будто разряжаете, — он принял из ее рук револьвер, уцепил под стволом что-то похожее на огромную головку от часов, вытянул и повернул какую-то трубку. Раиса смутно вспомнила, что с этого и начиналась при ней первая в ее жизни чистка нагана, хотя и чужими руками.

— Теперь крышка барабана, — в сторону отщелкнулась та деталь, которую она когда-то, совсем недавно приняла было за предохранитель, — И разрядить.

Семь патронов один за другим упали на плащ-палатку. В нагане семь, не шесть. Это она твердо запомнила еще тогда.

— Видите? Вот тут ось барабана. Теоретически, ее можно извлечь пальцами. Особенно, если пятаки в трубочку скручиваешь. Я предпочитаю нож.

Из кармана галифе словно сам прыгнул в руку небольшой, очень фрицевского вида складничок. Подцепив им ось, Огнев вынул ее, и вытряхнул на ладонь барабан.

— Вот и все. Теперь протереть все, что протирается, особое внимание уделить стволу. Если есть нагар — сначала щелочным составом, потом ружейной смазкой. Собирается в обратном порядке.

Собрав и зарядив наган, он взял его за ствол и протянул рукояткой к Раисе.

— Оружие нужно подавать только одним способом. Стволом вниз или вверх, рукоятью к принимающему. Даже заведомо разряженное боевое оружие нужно направлять либо в небо, либо в землю, либо в цель. Теперь ваш ход, товарищ Поливанова. Разобрать — почистить — собрать. Это проще, чем анатомия, честное слово.

И, взяв с плащ-палатки затвор и ствол, принялся с закрытыми глазами собирать “ТТ”.

Наган свой Раиса, хоть и не без труда, разобрала и собрала дважды, худо-бедно запомнив, как это делается. Подумала, что ей пока с закрытыми глазами лучше к нему и не подступаться, тут не то что кадровый военный, куры и те засмеют.

К вечеру с гор мягкими клубками скатился туман, и казалось, что над лагерем никак не развеется дым после утреннего налета. Девчата переменились враз, смеха почти не слышно, разговоров тоже.

“Первый раз вблизи увидали”, - думала Раиса. Она ворочалась, никак не могла уснуть, не давал отдышаться внезапно пережитый страх, тот, что посильнее страха за саму себя. Она-то что? Рожался — не боялся, и помрешь — не дорого возьмешь. За своих страх всегда тяжелее.

“Наташ… Наташа, спишь?” Мимо Раисы прошлепали босые ноги, маленькая Вера Саенко пошла тормошить дремлющую подругу.

— Нет еще. Ты чего? — по шороху было ясно, что Мухина поднялась и села.

— Скажи мне честно, тебе было сегодня страшно?

— А то нет! Когда лежишь, все кажется, что бомба прямо в тебя летит. Вот как раз на спину и упадет. Я и охнуть не успела! Думала, сейчас нас с товарищем командиром и прихлопнет! Но ведь живы все, и командир тоже в порядке, сам говорит, только оцарапало. Чего ты сейчас дрожишь-то?

— Я не дрожу, — прошелестел у Раисы над ухом сдавленный шепот, — я понять хочу… Ведь нельзя бояться! Если я буду бояться все время, какой из меня боец?! Я думала, что никогда не струшу, что просто не имею права, понимаешь? А тут… Мне бежать хотелось, куда глаза глядят. Только ноги как не свои стали.

— Первый раз всем не по себе. Думаю, привыкнем потом, — подружка зевнула. — Что ты на ночь глядя, спи давай.

— Ты меня не перестанешь уважать за то, что я тебе рассказала? Ведь получается, что я струсила, — последние слова Вера произнесла почти неслышно.

— Струсил — это если убежал. А бояться не зазорно, все боятся, — раздался голос из угла. Похоже, Настю разбудили, комсорга, она шептать не умеет, сразу на всю палатку слыхать. — Отбоишься, еще и спать под эти