Проще, чем анатомия - Александр Поволоцкий

взрывы будешь. Старые солдаты, говорят, при артобстреле спать могли. И хватит упаднические разговоры разводить! Команда “отбой” для кого была? Вот сейчас тетю Раю разбудите!

— А тетя Рая и не спит, — Раиса тоже поднялась, подошла и села рядом с подружками. — Верно ты, товарищ комсорг говоришь, про то, что отбоишься — привыкнешь. Только разговор никакой не упаднический. Обычный, человеческий. Всем страшно бывает. Но если ты боишься, а дело делаешь — значит, ты сильнее страха. Тогда он и сам уйдет. Если дело в руках, то бояться некогда. Вот затем вы и здесь, чтобы уметь дело делать. А сейчас ложитесь-ка спать. Если завтра сонные да квелые будете, это никому не на пользу.

Глава 12. Федюхины высоты, 16–18 сентября 1941 года

Соседняя часть, на которую в первый день набрела Раиса, тоже оказалась учебной. Это по личному составу стало понятно: или мальчишки совсем, как бы не вчерашние школьники. И какой бы строгий ни был там командир, соседство с девчатами не могло обойтись без знаков внимания с обеих сторон. Не успело свежее пополнение “части без номера” обжиться на новом месте, как соседи стали присматриваться к ним с самыми честными намерениями познакомиться, вопреки всем требованиям устава караульной и гарнизонной службы.

Усердствовали прежде всего парни. Пока дело обходилось записками да “случайными” встречами у дороги, которая мимо расположения обеих частей тянулась, на это командование еще могло смотреть снисходительно. Но букет! Конечно, для женского населения приятно, но если подумать, откуда он взялся…

Мелкие осенние астрочки вперемешку с ветками краснеющей рябины были ох как хороши! Далеко же кто-то бегал, чтобы палисадник ощипать! Появились цветы на столе под навесом, где девчата обедали да “вечернюю сказку” давеча слушали, будто сами собой, и увидали их только утром, после подъема. Хихикали, удивлялись, даже на построении перешептывались, гадали, кому такое внимание оказали.

— Так, понимаю, привет боевым подругам передал стрелковый взвод? — умеет товарищ командир одними глазами улыбаться, а говорит, между прочим, строго. — Это, конечно, хорошо, товарищи бойцы! А теперь — начальник караула, разводящий и часовые — два шага вперед. Объясните, товарищ Мухина, как это ваш караул не заметил посторонних в расположении?

Сразу стало тихо, всех кузнечиков в сухой траве окрест слышно. Похоже, никому и в голову не приходило, что гости просочились между часовых так, чтобы те ни сном, ни духом. Хотя каким сном-то? На карауле в оба глядеть полагается!

Мухина покраснела до ушей и молчала. По лицу было видно, что еще слово — и расплачется.

— За такое несение караула выдать бы вам по три наряда вне очереди каждой! Да только когда вам их отбывать? Вам учиться надо, а времени — в обрез. Всему составу караула — устный выговор. Надеюсь, больше такого не повторится!

— Товарищ командир, а цветы? Куда их? — это не Мухина уже, Вера Саенко. Ее в том карауле не было, но за подругу, конечно, переживает.

— Как куда? В воду поставьте, придумайте, во что. Цветы красивые, пусть на столе и стоят. На радость личному составу и в назидание. Чтобы на карауле не спали.

— Вот так, — сказал Огнев Раисе после завтрака, отозвав в сторону, — Теперь смотрим в оба. Интересно, Мухина нашего гостя заметила или нет? Впрочем, неважно. Важно нам учебный процесс не срывать, а то сначала цветы, потом самоволка, а там и эксцессы, вплоть до приказа ноль-ноль-девять.

— А ноль-ноль-девять, это… — начала Раиса, тут же сообразила и покраснела.

— Именно то, что вы подумали. Как говорили в Империалистическую, “брюшное”.

Раиса хотела было возразить, что девчонки молодые, зеленые, и до такой беды вряд ли дойдет. Возраст не тот! Но договорить им не дали — прибыло еще пополнение. Ровно из одного человека. Не рядовой боец, а целый сержант. И как Раиса недавно, пришла пешком. По тому, как взмокла и пропылилась, видно, что шагала тоже от самого поворота и не подвез никто.

Раиса взглянула на нее и с удивлением перехватила озабоченный взгляд Огнева. Присмотрелась повнимательнее. Высокая, стройная, раскрасневшаяся от жары и ходьбы, русые локоны, не иначе как с утра подвитые и уложенные, липнут ко лбу, горячий степной ветер всю красоту порушил. Два треугольника в петлицах. Постарше остальных девчат, ей лет двадцать. Хорошо бы, чтобы и опыт имелся, втроем молодое пополнение учить проще будет. Кадровая? Похоже на то, форма новехонькая, сидит как влитая, не в пример девчатам. Те который день пытаются хоть как-то на себя гимнастерки ушить, а все не выходит. А тут как на заказ делали! Может и впрямь на заказ. И материя у формы не та, что у остальных девчонок. Лучше, это даже сквозь пыль видно. На что-то сержант здорово сердится, будто только-только с кем-то крепко разругалась. Старается не показывать вида, но плохо выходит. Вот только что не шипит как рассерженная кошка. Если сержант, почему ее сюда? Раиса-то понятно, после окружения. А эта? И отчего так хмурится товарищ командир?

Новенькая при виде начальства, наоборот, расцвела. И злость недавняя куда-то делась, как стерли. Приосанилась, заулыбалась.

— Здравия желаю, товарищ капитан! Сержант Лыкова для прохождения службы яви… простите, прибыла! — сбилась она на последнем слове, зато откозыряла с фасоном, как кадровые.

— Военврач третьего ранга, а не капитан, — строго поправил Алексей Петрович. — Вольно, товарищ сержант! Давайте документы, перехватите на кухне чаю и сухпайка и в строй.

В нагрузки отряд понемногу втягивался. Хотя бы обмотки у девочек перестали спадать, портянки — натирать ноги, а санитарные сумки не норовили больше сползти или зацепиться.

Кажется, так и будет выглядеть наш обычный день на ближайшие недели полторы, думала Раиса, марш-бросок, стрельбы, тактика, шины, повязки, самоподготовка. И вечерняя сказка.

Правда, на этот раз сказку пообещали страшную — про гангрены. После объявления темы строй притих, и только Лыкова громко прошептала:

— А если у меня от такого бессонница будет?

— Значит, днем физнагрузки мало, — невозмутимо ответил командир, — То, что вы увидите, будет куда страшнее рассказов. Но вы справитесь.

С этого вечера команда «отбой» наступала для Раисы на час-два позже остальных. Спать она устраивалась поперек выхода из палатки, чтобы никто мимо нее в самоволку не проскользнул. И засыпала последней.

— Мухина! Накажу, уши оборву, — не открывая глаз произнесла Раиса в ответ на шорох.

— А уши не по уставу, товарищ старший сержант, — пробормотала пойманная с поличным барышня, отправляясь обратно под одеяло.

— Правильно, — Раиса зевнула. — Старший сержант тебе уши оборвать не может. А вот тетя Рая — непременно открутит. Марш спать!

А товарищу профессору,