Жена комиссара - Светлана Шахова

смотрите, как игрушечные, – дёргая за рукав, пропищала Арина.

– Хм, и правда какой-то народ недалеко от нашего дома копошится. Чёй-то они там роют? – забеспокоился Коля.

– Сейчас подойдём поближе, посмотрим, – откликнулась Елизавета.

Вскоре стало отчётливо видно, как люди, рассредоточенные по периметру условного квадрата, орудуют лопатами. Двое центральных стоят по колено в ямах. Отбрасывая землю, продвигаются к крайним, соединяя разрозненные раскопки в единый котлован.

Одна из женщин вскинула голову.

– Смотрите, кажется, это пани Хладынская! – воскликнула Надя.

Та, видимо, услышав, приложила ладонь козырьком ко лбу, присмотрелась.

– А-а, соседи! Возвращаетесь?! Давайте скорее сюда! Тут все оставшиеся с нашей улицы схрон сооружают, а то, не ровён час прилетит на головы!

– Обязательно! – с готовностью отозвалась Елизавета. – Вот только соседские вещи донесём да Кириковну обрадуем. Она небось и не чаяла снова встретиться.

***

Среди ночи взвыли сирены. Почти одновременно с дальних окраин гулким эхом отозвались раскаты взрывов.

Дочери нырнули под одеяло с головами. Елизавета чувствовала, как они дрожат, вжимаясь бока. Ласково нашёптывая слова утешения, она дотянулась ладонью до Коли, укрывшегося отдельной простынёй. Погладила по голове. Тот не пошевелился. «Крепко спит», – подумала и принялась молиться.

Далёкие взрывы больше не повторились. Дочери успокоились, снова засопели. «На склады пока не пойду. Пусть думают, что я всё ещё за городом», – с этой мыслью Елизавета забылась тревожным сном.

Глава 22

Сначала пальба по советским самолётам шла только по ночам, но вскоре грохот орудий стал слышен и средь бела дня.

Елизавета и Коля с утра до позднего вечера вместе с соседями углубляли схрон; радовались, что никому до этого времени не довелось им воспользоваться – пока при вое сирен люди просто разбегались по домам.

К концу недели самодельное укрытие было почти готово. Вооружившись лопатами, Елизавета с Колей по обычаю остановились у калитки дожидаться соседей. Откуда-то доносились глухие удары, бряцание металла, скрежет.

– Мама, что это? – спросил Коля, вытягивая шею и подпрыгивая, стараясь увидеть происходящее за заборами.

Елизавета только пожала плечами.

Появился пан Хладынский. С неизменной полуулыбкой на круглом гладковыбритом лице он буквально выкатился животом вперёд, поигрывая топориком в пухлой руке.

– Ах, пани Лиза, послухай, пока моя улюбьона сбира ще (любимая собирается – прим. автора), – начал он игриво, мешая русское, польское и украинское наречия. – Вчера ввечеру, як бомбёжка-то началася, она и давай причитать: «Ой, мама, страх! Ой, страх!» А я ей: «Юлия, ходь ко мне на лушко» (на кровать – прим. автора). Она: «Варьят! Варьят!» (дурак – прим. автора). Муви ей: «Ну, ходь ко мне под лушко». Она вщёа ще под лушко (забралась под кровать – прим. автора). Мышли, же там не достанье (думает, что там не достанет – прим. автора).

Пан Хладынский добродушно расхохотался. В самый разгар его веселья вышла жена.

– Варьят! Для чог’о мувишь?! – проговорила обиженно и пошла впереди остальных.

Когда миновали крайний дом соседней улицы, стало очевидным происхождение пугающего шума. В окрестности, метрах в пятистах немцы устанавливали пушки.

– Готовятся к сопротивлению, – мрачно проговорила Елизавета. – Значит, сюда тоже бомбы полетят. Не зря схрон копали. Дай Бог, чтобы помог.

– Мама, там же ещё не всё готово.

– Сегодня, думаю, завершим. Да и бомбить здесь пока не начали.

От шутливого настроения пана Хладынского не осталось и следа.

– Удачно мы в противоположную сторону от них подвинулись, – продолжала Елизавета. – С самолётов на вражеские орудия будут целиться. Пустырь же вхолостую громить не станут.

Когда они подошли, на котловане уже трудились несколько человек из дальних домов. К обеду яма, напоминающая подполье глубиной примерно в полтора метра, была готова. Вход с пологим спуском венчало подобие навеса из досок и толстых сучьев, уложенных шалашом.

– У-уф! – шумно выдохнула Елизавета. – Теперь по тревоге все сюда!

С тем и разошлись по домам.

Коля с порога пустился пересказывать историю пана Хладынского.

– Варьят! Варьят! – насмешливо повторяла Надя, тыча пальцем брату под рёбра.

Тот извивался от щекотки и приговаривал:

– Подь ко мне под лушко. Полезай! Полезай!

Поглядывая то на Кириковну, тихо улыбающуюся в уголке, то на разыгравшихся детей, Елизавета укоризненно качала головой, но не останавливала, ведь они так редко веселились.

– Завтра иду на работу, – проговорила, тяжело вздохнув.

– Лизонька, ты б отдохнула хоть денёк. Дома бы с нами побыла.

– Нет, Кириковна, решено. Надо убедиться, что все наши живы. Да и вообще разведать обстановку.

Глава 23

День обещал быть жарким. Уже утром, спеша на проходную, Елизавете было нечем дышать. В ангаре гулял сквозняк, но горячие воздушные потоки не освежали.

Подошла бригадир с разнарядкой. Движения её были сдержанными, лицо спокойным и непроницаемым для посторонних, но огонёк в глазах, видимый только Елизавете, красноречиво говорил, как она рада встрече.

В обед снова досталась еда из столовой. Сидя, как обычно, на нижней полке стеллажа поодаль, Ольга Павловна тихо спросила:

– Елизавета Тихоновна, вам не надо молока? Спрашиваю вот к чему: нас, когда из города бежали, семья приютила. Пока там жили, я, кроме того, что на участке помогала, коров доила. На молоко в окру́ге много желающих, но хозяйка сказала, что мне при надобности в первую очередь продаст. Так вот, мы с Настей собираемся туда вечерком.

– Ох, как кстати, – отозвалась Елизавета.

– Какая у вас тара?

– Возьму трёхлитровую банку.

– Не надо. У меня есть лишняя бутыль с пробкой. Удобнее нести да и пользоваться сподручнее. Захвачу. Подходите часов в семь к моему палисаднику.

Благодарность Елизаветы заглушил мощный орудийный залп. Поняв, что прогрохотало со стороны дома, она взвилась и стремглав бросилась вон.

Полдень зноем дохнул в лицо. На бегу Елизавета задыхалась, жадно глотала обжигающий воздух, но понимала, что душит сейчас не столько этот адский жар, сколько неуёмный страх за своих.

Влетев в комнату, она застала Кириковну, зажавшейся в угол. Слёзы у той уже высохли, но глаза и щёки оставались красными.

– Где дети?! – крикнула Елизавета.

– Наденька у… у Мруковых, – услышала в ответ. – Коленька на со… оседнюю улицу побежал, к дру… угу.

– Арина?

– Здесь Аринушка была. Ко…огда громыхнуло, аж дом затрясся, окна зазвенели… Так я к стенке-то привалилась, почти что без чувств. Рученьки, ноженьки онемели, с места двинуться мочи не стало, – Кириковна брызнула слезами.

С криками:

– Арина! Арина! – Елизавета выскочила во двор.

Пробежала по участку. Проверила сарай, уборную. Вернулась. Распахнула шифоньер, но тут услышала тихие всхлипывания, шедшие откуда-то снизу.

Упала на колени. Склонив голову, заглянула под кровать. Оттуда, прерывисто дыша, словно загнанный зверёк, свернувшийся калачиком, смотрела дочка.

– А ну-ка, вылезай! – грозно вырвалось