Преступления фашизма в годы Великой Отечественной войны. Знать и помнить - Нина Константиновна Петрова

упал тотчас на колени, обвил мои ноги руками. Здесь все слилось в одно: крик ребенка, слезы девушек и нагайка офицера. Я вынуждена была ехать. По дороге он мне сказал, что я еду на 3 дня всего. Привез он меня к какой-то кухне и сказал: «Вот здесь будешь работать». Там было еще несколько таких же невольниц, как и я. Недолго пришлось мне там работать. Вечером приехала машина, и мне сказали садиться, что повезут меня совсем в другое направление. Машина остановилась возле большого дома, куда завели меня. Придя в этот дом, меня встретил старый генерал с такой красной отвратительной мордой, я прочла тотчас в его сверкающих злостью глазах что-то недоброе для меня. Он ядовито улыбнулся и спросил мое имя, а потом предложил идти с ним пить чай. Но я категорически отказалась. Он приказал одному офицеру принести ему наган, тот сейчас же исполнил его приказание, и железное дуло сверкнуло перед моей физиономией: «Убью сейчас же, русская свинья, если не пойдешь со мной». Я смотрела в упор на него, готова была умереть, но не пойти с ним. На мое счастье, кто-то пришел к нему и его позвали в гостиную, я стояла, не двигаясь, на том же месте, не двигаясь. Через 5 минут он возвратился снова и, подойдя важным шагом ко мне, ударил меня несколько раз в лицо и приказал: «Отвезти эту свинью вон». Меня снова отвезли на старое место, где меня встретили мои подруги со слезами, а мой братишка тотчас же бросился мне на шею. Наконец начали приближаться все ближе и ближе русские войска. Немцы убегали, бросив все по дороге, а нас всех загнали в убежище. При своем отступлении озверевшие солдаты бросили несколько гранат на наше убежище. Много людей погибло там же, но мы остались в живых. На третий день зашли наши гвардейцы и освободили нас.

БАТАЛОВ КОНСТАНТИН ВАСИЛЬЕВИЧ

1927 г. р. из Ленинградской обл., гор. Пушкин

17 сентября – день оккупации немецкими захватчиками нашего города. Придя в наш город, фашистские варвары начали применять к населению свои зверства. На следующий день немцы имели уже к смертному наказанию людей, обвиняя их в саботаже. Среди них попал один из рабочих, который проживал рядом со мной. Он совершенно не был ни в чем виноват, но его повесили на телеграфном столбе, и висел до тех пор, пока не упал сам. В течение месяца проживя в таком положении, все столбы были увешаны людьми. Это так было в России, оккупированной немцами. Теперь что было дальше с русским народом. Все мирное население мужчин, которых захватили немцы, были направлены в концлагеря, где они жили, вернее, дожидали голодной смерти, которая обрекала каждый день сотни, а может, и больше людей. После всех этих мучений люди, которые остались еще живыми, были отправлены в Германию. Отправка производилась под силой оружия, вагоны, в которых ехали люди, были закрыты. Насчет питания говорить уже не стоило, потому что с русским народом расправа была коротка. Привезя в Германию, нас загнали в лагерь, который был огражден колючей проволокой. Получали здесь 300 гр. хлеба, пол-литра супа, как вода, и 15 гр. маргарина. Ввиду этого началось заболевание на тиф. Каждый день десятками вывозили мертвых людей. На нас наложили карантин. Целый месяц не выходили из бараков и не мылись, вследствие чего завелись вши в таком количестве, что нельзя себе представить. После карантина нас начали направлять на работы, а как направляли, просто продавали, как скот, не считаясь с семейством, разбивали семьи, чего пришлось пережить и мне, я был разделен с матерью, но счастье мое в том, что я попал в одну деревню. А именно, какое счастье, что по воскресеньям после обеда мог сходить к ней и поговорить. Труд в Германии был непосильным для рабочих-иностранцев, а в особенности нас, русских. Здесь не считались ни с возрастом, ни со способностями человека, а одно только и знали – работать и работать. За неподчинение побои и штрафы. Заработная плата была ничтожна, за которую не купишь ничего, потому что русским не продавали. Живя в таком положении в фашистской Германии, русские многие убегали с Германии в партизаны. Боролись всячески с немцами, но пойманные подвергались смертной казни или к повешению. Все новости с фронта мы получали из уст в уста, а также пользовались листовками, которые сбрасывали с наших самолетов, в которых писали о фронте, о движении русских войск, а также временами подслушивали радио. Все это пополняло наши сердца новостями о родине. Слухом пользовались все, но за разговоры о фронте, о политике люди подвергались жестоким наказаниям, побоям и даже расстрелам. Но это не страшило русский народ. Мы пережили все скитания в Германии и теперь освобождены от фашистских варваров, чтобы бороться до конца своей жизни и не попадаться в плен к врагу, зная его зверства.

ОСАДЧИЙ АФАНАСИЙ ДАНИЛОВИЧ

1915 г. р., из Ростовской обл., г. Миллерово

В 1942 году при отступлении наших войск в Курске я был ранен и отстал от своей части, потому что не мог больше идти. Нас многих здесь забрали в плен. Сопровождали нас немецкие автоматчики. Привели нас в город Курск в лагерь, который представлял собой площадь без никакого навеса, окруженную в 3 ряда колючей проволокой. Нас встретили здесь гестаповцы с резиновыми шлангами. Тяжело раненных стразу же уводили в сторону и расстреливали, а нас до полусмерти избили. Пробыли мы в таком лагере месяц, а потом нас перебросили в Псков, в так называемый лагерь смерти. Что же было нам здесь: тех, которые отощали и не могли уже подыматься, расстреливали на месте в упор, а тех, кто еще двигался, заставляли бегать, петь, танцевать, а кто не мог это исполнить, также убивали. Каждый день, каждую ночь умирало несчетное количество людей. Если человек был не в состоянии работать, то ему был положен штраф: 25 кг песка ложили на спину и приказывали лазить по-пластунски. Кормили 2 раза в день: утром давали хлеба 100 гр., в обед суп из отходов гречки или проса. Пробыли в Пскове 4 месяца, нас снова перебросили в Валки, здесь было то же самое, что и в Пскове. Несчетная смертность, ежедневные расстрелы, побои. Потом нас оттуда отправили в Ригу. Приехали мы, а вместе с собой привезли эпидемию тифа, который каждый день начал косить сотни людей. Вот здесь уже совсем свалило и меня. Я попал в госпиталь, но это было самое настоящее кладбище, откуда люди