Воскрешение - Денис Валерьевич Соболев

не ночевала раньше, но это было совсем другое. На этот раз сосед воспротивился категорически. Никакие уговоры не подействовали; не подействовал даже алкоголь, даже тайком принесенный Зоей напиток «Бомбовоз принца-герцога», который обычно решал практически все проблемы. Митя попытался сослаться на прецедент соседней комнаты, где вместо двоих жили пятеро, но сосед сказал, что в Израиле не прецедентное право, что на самом деле было не совсем точно. А о том, что традиционное еврейское право все же прецедентное, никто из них тогда еще не знал вовсе. Так что Зоя продолжала снимать полкровати у Паши, а Поля продолжала ждать, когда же откроется университетский курс иврита. При поступлении на курс она должна была автоматически получить право на собственную комнату в общежитии.

Еще одна проблема с Зоей заключалась в том, что приблизительно треть времени она была укуренной. Поначалу Митя решил, что это ее частное дело и у него нет морального права вмешиваться, но все оказалось сложнее. В то время в Израиле повторялась та же история, которую они с Атлантой уже наблюдали в Москве после Афганской кампании. Поскольку к тому времени война в Ливане длилась больше десяти лет, северная граница была практически открытой, и через нее шел непрекращающийся поток наркотиков, к счастью почти исключительно легких. Но, в отличие от Москвы, Иерусалим от Ливана не отделяли тысячи километров, так что мешок с травой, переброшенный через границу после ужина, к завтраку уже оказывался у покупателей. Трава продавалась спичечными коробками, которые на русском называли «кораблями»; коробок марихуаны стоил чуть дороже бутылки плохой водки, хотя и значительно дешевле бутылки водки хорошей. Но на хорошую водку все равно ни у кого денег не было. Все больше курить стала и Поля. Иногда они с Зоей курили вместе, а комнаты в Элефе проветривались плохо. Тогда сосед начинал кричать, что в комнате уже можно вешать топор, а вместо систем дифференциальных уравнений, которые ему нужно решить к утру следующего дня, он скоро сам увидит розовых пони и их же подаст преподавателю. Тогда Зоя и Поля уходили курить наружу, чаще всего во все тот же университетский ботанический сад либо на крышу к Анечкам. Митя пытался извиняться, но Алекс смотрел на него волком, и Мите приходилось решать дифференциальные уравнения и за Алекса тоже.

« 3 »

Как-то вечером Митя с Полей зашли в гости к приятелям по Элефу, Сене и Грише; кроме них, в комнате обнаружилось еще двое гостей, смутно знакомых, хотя их имен Митя не помнил. Все присутствующие пили паленую водку «Моше Даян» производства, кажется, палестинских территорий и хором исполняли «Крейсер Варяг». Митя и Поля присоединились. Когда они закончили петь «Варяг» и перешли к исполнению «Трех танкистов», в стенку постучали. Митины приятели радостно постучали в ответ. После короткой паузы в стену застучали сильнее; тогда они начали лупить по стене кулаками, да так, что мелко посыпалась штукатурка. Снова уселись. Не сговариваясь, затянули гимн Советского Союза. Им с Полей тоже налили в пластиковые стаканчики, и они выпили. Потом выпили снова. Потом Поля выпила уже без него.

– А вообще-то петь надо стоя, – торжественно объявила Поля.

Приятели послушно встали и все вместе, включая Митю и Полю, исполнили гимн Советского Союза. В стенку еще раз довольно злобно застучали; никак не могли успокоиться и продолжали лупить по стене так, как будто собирались ее пробить. Впрочем, стены в Элефе были такой толщины, что это казалось несложным.

– Какое жлобство, – сказала Поля, улеглась на кровать и стала в ответ стучать пятками в стенку, выбивая ясный и сложный ритм. Митя понял, что она еще и укуренная. «Когда же она успела обкуриться?» – с некоторым удивлением подумал он. Пить и курить одновременно было плохой приметой; считалось, что это почти гарантированно ведет к депресняку. Но никакого депресняка у Поли не обнаруживалось; она только продолжала ритмично отбивать пятками в стенку. Через минуту забарабанили уже в дверь. На всякий случай Сеня вооружился пустой бутылкой из-под водки «Моше Даян». На пороге появился здоровенный жлоб; но он был один против пятерых, а если считать лежащую Полю, даже против шестерых.

– Потише, – сказал жлоб, – нельзя? Тут люди учатся.

– А мы поэзию обсуждаем, – ответила Поля, внезапно поднимаясь с кровати.

– И чего за поэзию?

– Я слово позабыл, – объяснила она.

– Какое еще, блядь, слово?

– Я слово позабыл, – продолжила она с выражением, – что я хотел сказать. Слепая ласточка в чертог теней вернется. На крыльях срезанных с прозрачными играть. В беспамятстве ночная песнь поется…

– Сама сочинила? – заинтересованно спросил жлоб. – И много выкурила?

– Немало. А что, завидно?

– В ботсаду сочиняй. Или завтра утром. Учимся мы тут типа.

– Ладно, – сказала Поля.

– Что ладно? – Жлоб как-то даже не поверил в такую сговорчивость.

– Перебазируемся в ботсад, – предложила она; при слове «учимся» Полю начало мучить чувство вины.

– Ты чего так согласилась? Да еще за нас всех? – недовольно спросил Гриша.

– Жалко их. Вдруг они там правда учатся.

Так что они уже было почти что перебазировались в ботсад, но неожиданно сообразили, что все допили и пить больше нечего. Оказалось, что, как-то этого не заметив, они приговорили еще пару бутылок, хотя, кажется, одну из них их приятели допили до того, как они с Полей пришли. Точно никто не помнил. Зато они с Полей выкурили еще по косяку. Единственный магазинчик на территории кампуса уже был закрыт.

– И вообще, – сказала Поля, – под гимн Советского Союза всякую дрянь пить негоже. Сходим в монастырь Бейт Джала, купим хорошего монастырского вина.

– Куда? – удивленно спросил Митя. Монастырь был за городом, на полпути до Вифлеема. Транспорт туда, разумеется, не ходил. Тем более ночью.

– Так можно же прямиком через пустыню, – ответила она. – Я пока прикорну. Потом выйду вас встретить.

– А что, отличная идея, – сказал Сеня, подумав. – Вино в Бейт Джале о-го-го. Это вам не чертеж. До окраины можно на автобусе, а потом пешком.

– Если что, – добавил Гриша, – спросим кого-нибудь из прохожих.

Так и поступили. «Монастырское вино и вправду удивительное, – подумал Митя, – вполне стоит небольшой прогулки».

Городской автобус был полупустым и ехал так быстро, что у Мити закружилась голова. Его даже начало немножко подташнивать. Автобус доехал до кольца где-то на окраине Иерусалима и остановился.

– Все. Приехали, – сказал водитель.

По темному каменному косогору они спустились в долину и направились на юг, туда, где, по их представлениям, находился монастырь Бейт Джала. Оставшийся позади неровный ряд домов иерусалимских окраин начал быстро исчезать в темноте; в воздухе продолжали мерцать только смутные огоньки фонарей и окон.