Небо красно поутру - Пол Линч

А сами вы будете?

Кем же я могу быть? Народ в Филадельфии огорчите и уж точно со мною столкнетесь.

Я могу поговорить с теми, кто вас послал?

Вы со мной говорите.

Фоллер воззрился на человека. Вы с тем другим отрядом вместе?

Всегда только на себя работал.

Человек шагнул вперед, и Фоллер узнал в нем того растрепая, которого видел у очага, когда тот сербал фасоль. Отругал себя под нос, ибо увидел, что теперь человек этот чисто выбрит, те согбенные плечи выпрямлены, а ружье направлено прямо на него.

Побриться успели, сказал он.

Нет смысла подходить к делу непрофессионально.

Полагаю, теперь хотите, чтобы я оделся и отправился вместе с вами в Филадельфию?

Это будет не обязательно, ответил человек.

Фоллер не отводил взгляд, трубкою затягивался поглубже, дым завивался вниз, отрастая перьями жара у него в легких, и он его держал внутри в раздумье. Снова выдул его, уверенный поток его густел в сторону другого человека. Всяк пожирает другого, сказал он. Так оно и есть, не считаете?

Наверное.

Он перегнулся, и положил дымившуюся трубку на планчатую землю, и взял вехотку и брусок желтого мыла, и намаслил вехотку, и принялся мыться. Провел тканью вдоль всей длины рук своих, и вымыл подмышками, и оттер громадную плиту своей груди, а затем намаслил лицо и ополоснул его. Закончив, он подогнул колени и очистил себе ноги, а потом дотянулся и вымыл стопы. Сложил вехотку, и положил ее наземь, и снова откинулся в ванне.

Я начал замечать, что, какие б расчеты мы ни делали в жизни, они уничтожаются происшествиями или деятелями, какие нам не подчиняются. Вы не считаете, что это правда?

Человек не ответил.

Вам действительно нужно об этом задуматься. Вся эта белиберда про то, что судьба только наша. Как это провинциально. Каждый человек, каждая нация считает, будто держит в узде мир, который швыряет их туда и сюда, как крепкий ветер. Я вам скажу, всегда найдется кто-нибудь гораздо могущественнее вас. Подумайте об этом. О жуткой этой красоте. Как она там лежит, незримая, и вас поджидает. Каждая судьба, каждая жизнь, каждая повесть проглочена силами больше. Моя теперь часть вашей. Ваша часть чьей-то другой или чего-то другого, когда время придет. Так далее, ад инфинитум. И больше ничего-то в этом нету.

Фоллер начал склоняться вперед, нагнул плечи.

Мужчина позволил словам повиснуть в воздухе, и между ними стеною встало молчанье, а потом тот заговорил. Довольно странный вы тип, чтобы такими делами заниматься, какими занимаетесь. Но знаете, я уйму времени сам с собой провожу, размышляя между собою и седлом, и придумал не много чего, но вот что уж точно придумал – разница между человеком и зверем в том, что мы способны вообразить себе будущее, а они нет. Но не лучше их мы потому, что не можем его предсказать. Вот в чем вся закавыка-то. А на тот случай, коли вам интересно, до пистолета своего добежать вы, конечно, можете, но вот это кремневое у меня стреляет тройным.

Фоллер взглянул вверх на человека, вперился в него взором и улыбнулся. Да и впрямь.

Руки он положил на бортик ванны и медленно поднял громадное свое туловище над нею, слябы воды стекали с белых боков плоти его, и стоял он там, улыбаясь и голый, яблоки глаз его громадно взирали на человека, начал медленно выбираться из ванны, стрелок сделал шаг назад, я вас уже предупредил, больше ни шагу, Фоллер продолжал, не отрывая взгляда от человека, выходить из ванны, словно нечто колоссальное, которое двигалось вне пределов отмеренного времени, первобытное вздыманье, влажно, медленно, и вот уж накинулся он на пистолет.

* * *

Она услышала выстрелы – раз-два – и стала ждать, и услышала три, и отложила веник свой, и легким шагом проделала путь к двери, выглянула сквозь щелочку в сумрак. Увидела на задах человека и понаблюдала за его движеньем, как тащил он, согнувшись, тело на вид чересчур тяжелое, руки вздернуты в подмышки, из чьих гнезд болтались расслабленные члены, масса подымалась вопреки праздным намереньям мертвой тяжести. Тренье влекшихся стоп, и вот человек остановился у проволочной изгороди с мелкой ячеей. Человек свалил тело наземь, и подошел к оградному столбику, и пнул его, чтоб расшатать, и вынул его из земли. Высвободил еще два столбика, пока земля не выположилась беззубым ртом, и она увидела, как человек вновь наклонился и подхватил тело подмышки. Протащил его дальше, а потом остановился и покатил труп, ослепительный в своей лунной и промокшей наготе, к оцепенелым свиньям.

* * *

Полночь давно миновала, когда на стоянку призраком заехал всадник. Животное бесшумно, словно бы знало нужды своего ездока, который спешился в темноте у паучьего дерева. Скользил он тенью по всему участку, покуда не отыскал их двумя парами, спящих, не увидел индиговые белки́ облачений их, и не добудился их, нянькая, и не проворчал им, чтоб не шумели. Ваша работа тут окончена, сказал он, и заставил их встать, и намерения свои наглядно подкрепил тычками под ребра стволовой сталью своего пистолета.

* * *

Люди проснулись в сумраке зари, каждый рад, что до сих пор в теле. Сели, размазанные, у костровища, и припасы у них кончались, а виски и вообще чуть не весь вышел, и посмотрели они на то, что осталось, и некоторые на это набросились. Остальные чесались себе или сбивались в кучки и с ожиданьем смотрели в сторону устья лощины, не видать ли где признаков Даффи, хотя каждый знал в недрах существа своего, что десятник не вернется. Никому не хотелось этого говорить, но они все равно что сказали, когда выяснилось, что монахини тоже всё бросили. Известие это они восприняли как люди, приученные к неожиданностям, и снова сели с тем, чем занимались, а такого было вообще немного.

Они праздно стояли или рассиживали за картами, но душу в игру не вкладывали, ибо каждый втайне спрашивал себя, не заболеет ли и он, а потом один встал и кивнул на устье лощины. Человек верхом едет, сказал он. Они повернулись и посмотрели, как подъезжает всадник, туча пыли взбита копытами за его животным. Лицо у верхового было повязано шейным платком, а шляпа надвинута низко на глаза, и они увидели, что лошадь что-то за собой тащит. Всадник поравнялся с болотистой низинкой, в которой располагалась стоянка, и натянул поводья, не доезжая ограды. Они посмотрели, как отвязывает он