Небо красно поутру - Пол Линч

Понести их можем вон в тех.

И он пошел, руки в стороны растопырив, словно какое-то пугало, и Койл повернулся и пошел за ним. Некоторые встали, а другие неохотно двинулись следом. Оставшиеся там же, где были, наблюдали угрюмо, кое-кто сложили руки, а иные и вообще делали вид, будто не смотрят. Они отвязали дремавшего мула, и реквизировали изможденную лошадь в яблоках, и впрягли их в пару подвод, и не обращали внимания они на недоумевающий взор кузнеца. Койл развернул мула кругом и повел его к палатке лазарета.

Люди зашли внутрь и принялись выносить недужных. Лица их корчились от страха и отвращения, но они поднимали больных на подводы все равно и затыкали себе уши, чтобы не слышать стонов. Выносили одного, когда кто-то велел положить его, и они так и сделали, и склонились над ним. Заговоривший нагнулся и возложил тыл руки этому парню на рот, губы что сухая бумага.

Этот вот умер, ребята.

Они постояли и посмотрели на тело. Губы у него были сине-бурые и натянулись на десны так, что в смерти он остался с кривой усмешкой.

Закройте ему кто-нибудь глаза.

Присевший на корточки подался вперед и прижал их так, чтоб закрылись.

Не можем мы никуда уходить, покуда его не похороним.

Уж точно.

Некоторые оставили недужных на подводах и понесли мертвого, болтавшегося четырьмя углами своими, пока не дошли до насыпи. Та отклонялась от них футов на десять, и земля была вся исшрамлена там, где раньше рыл могилы кузнец. Тот размашисто пришагал к ним, лицом печальный, с лопатою в руке, и принялся участвовать. Когда яму выкопали, он налег на свое орудие и взялся тереть себе усы-подкову.

Древесины больше нет. Кладите прямо так.

Тело смеялось над ними своею застывшей ухмылкой, и они принялись заваливать его лопатами, глина комкалась вокруг трупа, и крошки падали мертвецу в рот. Из ямы жарко подымалась пыль, и посверкивала она, перемешиваясь к небу, и мужчины прикрывали от нее глаза. Когда всё закончили, кузнец рукавом вытер пот со лба и кивнул на стоянку.

Сколько вас осталось? спросил он.

Меньше половины, ответил Койл.

Вы, стало быть, уходить метите?

Почти все.

Тогда с этим осторожней. А потом глянул через плечо. Меня там ужин ждет.

* * *

Вверх к горловине оврага прошли они, словно шествие драных кающихся, спотыкающихся под тяжестью грехов своих. Пыль плясала и выплескивалась с трясущихся подвод, что стали им сочетаньем членов, меж тем как человек, кроваво одичавший от виски, плясал, задирая колени, высоко и одержимо. Местность клонилась вверх к солнцу, а жара спускалась на них и вдавливала воздух им в дыханье.

Подводы ныли под тупую музыку впряженных животин, а люди молчали, покуда один не глянул вверх долины, где из блеска солнца увидел, как кто-то движется. Там люди ждут, сказал он. Пред ними высились очерки других, людей на сильных лошадях, с ружьями, склоненными у колен, и умы рабочих недоумевали, что это еще за неурядица их ждет. Они поднимались дальше по склону, пока не вышли почти на макушку, и лошадь сделала шаг вперед, седок на ней седовлас, со впалыми щеками, и он плоско выставил руку в воздух перед собой и заорал им.

Вы, ребята, никуда не едете.

Сомненье в пятках у них, но шествие тыкалось шажками дальше, пока человек не закричал им снова. Вы меня слышите, сучьи дети? Вы ни на шаг дальше не пойдете.

Люди спереди остановили животных и рассмотрели собрание перед собой. Вид чистых мужчин с шейными платками на лицах, и Койл углядел, что один из них был фермером, которого он уже видел.

Ни шагу больше, говорю вам, произнес вожак. Забирайте болячку свою обратно вниз, где вам самое и место, и чтоб ни одного клятого тут не видали подле здешнего доброго народа, семейного и прочая. Ваша братия остается в лощине, а если думаете, что нет, расплачиваться вам в преисподней. Вы меня слышите? Говорю вам. Стая больных собак.

Два верховых с ним рядом подвинулись вперед. Один отхаркнул слизью, и опустил шейный платок свой, и сплюнул в их сторону. Животные упирались на склоне, стараясь сдержать тяжесть своей поклажи, а некоторые прикинули, что человек этот, должно быть, блефует. Переглянулись они, ища друг у друга ответов, пока один не двинулся вперед, остальные колебались, если не считать того, кто вел мула, тот поглядел на это и двинулся следом. Двое верховых подняли ружья в воздух, и один выстрелил поверх голов рабочих, и животные от выстрела вздрогнули. Мужчины пригнулись пониже, если не считать шагавшего, который прямо смотрел на людей напротив и продолжал идти, пока верховой в шотландке и на рыжем мерине не поднял ружье свое от колен и не выстрелил. Метил он в голову, и выстрелом шагавшему начисто снесло ухо. Единственная капля крови расползлась по его рубашке, и он уставился на нее, не веря своим глазам. Руку он поднес к уху и отнял ее всю мокрую и красновато-бурую, и свалился он наземь от потрясенья, и в пространстве после выстрела, как прозвенел он, впряженные животные взялись бунтовать. Койл туго натянул поводья лошади, зашептал ей, нянькая, удерживал ее на месте, а вот мул поблизости вздрогнул так сильно, что развернулся как бы убегать, тележный груз смертельно пристегнут к телу его, и накренился он сам, и подводу с грузом людей накренил. Тот, кого подстрелили, на четвереньках ало встал с земли, драный шмат там, где некогда у него было ухо, и бочком побежал вниз по лощине, другие вокруг него разбегались, склонивши спины, а те, кто остались, сдались руками вверх.

Стрелки над ними ничего не сказали, лишь смотрели они, позволяя людям собрать разброс тел из-под обломков, оставленных мулом со сломанной шеей, каждый человек поднят и уложен на оставшуюся подводу, хотя кое-кто видел, что те уже умерли.

* * *

Тела тех, кто еще были живы, и тех, кто умерли, они взяли и разложили на земле, и кто теперь жив, сказать было трудно. После они не знали, что делать, кроме как сидеть, и потому сидели все вместе и наблюдали за небом, громадным синим постоянством, окрыленным в вышине белым, и смотрели на безмолвные скаты лощины, не понимая толком природы своего ужаса. Им не хотелось иметь ничего общего с другими, которые выбрали остаться и сидели теперь немо поблизости, ошарашенные недавним зрелищем и слишком пристыженные, чтоб разговаривать. Когда проголодались, некоторые встали и подошли