Карл Май - Жут

Хотя Скутари лежит на Адриатическом море, это совершенно восточный город. Часть его расположена в плодородной долине, часть – на холмах, окаймляющих эту долину; на самом высоком из них стоит обветшалый замок. Собственно говоря, этот город состоит из нескольких деревень, слившихся друг с другом; дома здесь почти исключительно деревянные.

Оско весь день оставался в городе, потом он попрощался с нами, чтобы ехать в Риеку, где жил прежде. По морю он добрался бы гораздо быстрее, но он полагал, что его пегий, коим он очень гордился, не привык к обманчивым волнам.

Прощание было тягостным. Оско обещал по возвращении в Эдрене и Стамбул передать своим родным приветствия от нас и уверял, что те непременно напишут мне. Мы долго провожали его.

Курьер, посланный лордом в Антивари, вернулся лишь на другой день, ведь ехать пришлось одиннадцать-двенадцать часов. Он доложил, что капитан находится в Риве, невдалеке от Антивари, и в любой момент готов взять нас на борт. Нас ничего не держало в Скутари, поэтому на следующий день поутру мы отправились в путь.

Пришло время радоваться, что у нас такие отличные лошади, ведь путь стал намного хуже. Питьевую воду для себя и лошадей мы сумели раздобыть лишь в одном-единственном месте; мы достигли его в полдень. Оно находилось на горном хребте, разделявшем два города и тянувшемся до самого моря.

Спуск с гор был таким крутым, что нам пришлось спешиться, чтобы поберечь лошадей. Оттуда уже виднелось море. Впрочем, лишь за час до города дорога выровнялась, и мы смогли продолжать свой путь верхом.

Мы спешно миновали Антивари и направились в Риву. Там, на берегу моря, стояли четыре дома: карантинная, агентство австрийского «Ллойда», таможня и постоялый двор. В последнее заведение мы и заглянули. Было пять часов пополудни, когда мы прибыли туда.

Следующую ночь мы провели на постоялом дворе; на другое утро мы поднялись на пароход; вскоре берег страны штиптаров скрылся от наших взоров.

Быть может, в следующий раз я расскажу о том, как мы добрались в Яффу. Сейчас я лишь упомяну, что лорд очень богато одарил Халефа и Омара и что я попросил своего друга и покровителя писать мне. Для этого хаджи взял с собой бумагу, а я написал на конверте адрес на турецком и французском языках.

Через два месяца после моего возвращения домой ко мне пришло его письмо. Халеф полагал: раз адрес указан по-турецки, то и все письмо тоже должно быть написано на этом языке. Его турецкий был удивительно перемешан с арабским, а его рука, привыкшая к оружию, а не перу, допустила немало забавных промахов; впрочем, письмо было столь же кратко, сколь и хорошо. Оно доставило мне огромную радость. Вот его содержание:

«Мой дорогой сиди!

Слава богу! Мы прибыли, я и Омар. Счастье и радость всюду! Деньги! Кольчуга! Слава, честь, блаженство! Да снизойдут на Кара бен Немси Эмира благодать, любовь, память, молитва! Ханне, любезная, дочь Амшас, дочери Малека, Атейбе, здорова, красива и восхитительна. Кара бен хаджи Халеф, мой сын, герой. Он разом поедает сорок сушеных фиников; о боже! о Небеса! Омар бен Садек женится на Сахаме, дочери хаджи Шукара эш-Шамайна бен Мудала Хакурама ибн Садука Весилега эш-Шаммара, богатой и красивой девушке. Пусть Аллах дарует тебе прекрасную погоду! Ри, жеребец, изысканно и покорнейше приветствует тебя. У Омара бен Садека славный шатер и любезная теща. Женись и ты поскорее! Да хранит тебя, Аллах! Будь всегда доволен и не ворчи! Я люблю тебя! Забудь печать; у меня ни печати, ни сургуча! Будь всегда добродетелен и избегай преступления и греха! Приезжай весной! Будь всегда воздержан, скромен, внимателен и сторонись пьянства!

С глубоким уважением, почтением, смирением и преклонением твой честный и верный друг, покровитель и отец семейства

ПРИЛОЖЕНИЕ

В последней строке предыдущей главы наша поездка подошла к концу, но, к своей радости, я принужден писать это приложение в ответ на просьбы читателей, желающих знать больше о моих путешествиях с Халефом и Омаром. Вот одно из наших приключений.

Я находился в Дамаске и намеревался ехать, минуя русскую границу, в Тифлис, поскольку один мой друг, профессор и языковед, заинтересовал меня кавказскими языками. В Дамаске я каждый день совершал прогулки по окрестностям города. Вскоре мне оставалось побывать лишь на горе Джеббель-Каффиум, где по восточному преданию Кабиль убил своего брата Хабиля[51].

Было раннее утро, и я надеялся, что мне никто не помешает. Однако, поднявшись наверх, я убедился, что был уже не первым посетителем здесь. Спиной ко мне сидел человек, одетый по-европейски. Он обернулся:

– All devils! Если это не тот самый жалкий Кара бен Немси, что подарил своего вороного жеребца вместо того, чтобы продать его, то пусть я сам, не сходя с места, стану жеребцом! Идите сюда, сэр! Я прижму вас к груди! Я вне себя от радости и изумления. Вы ведь получили мое письмо?

– Какое письмо, сэр? – Я узнал англичанина Линдсея.

– Из Триеста. Я призывал вас поехать со мной в Каир.

– Я не получал никакого письма. Меня вообще не было дома.

– Значит, чистая случайность? Давно ли вы обретаетесь в здешних краях?

– Вот уже одиннадцать дней.

– Я всего лишь четыре. Куда же вы намерены ехать отсюда?

– На Кавказ?

– Кавказ? Почему?

– Изучать языки.

– Чепуха! Вы болтаете на многих иностранных языках. Что вам с того, что вы пуститесь в сражения с черкесами. Поезжайте со мной! Это вам не будет стоить ни гроша.

– Куда?

– К Хаддедину.

– Что? – изумленно спросил я. – Вы едете к Хаддедину?

– Yes, – кивнул он, а его нос по своему усмотрению кивнул даже трижды. – Почему нет? Вы что-то имеете против?

– Ни в малейшей степени.

Мысль посетить Хаддедина, а значит и Халефа, была мне в высшей степени симпатична, но я намерен был иначе распорядиться своим временем и стал возражать. Лорд совсем не слушал меня, он качал головой, всплескивал руками так, что мне пришлось отступить на несколько шагов, и обрушивал на меня целый поток увещеваний, упреков, возражений. Наконец я взмолился:

– Уважьте свое горло, сэр. Может быть, оно вам еще пригодится. Я еду с вами, но пробуду в пути не более месяца.

– Прекрасно, прекрасно, великолепно, роскошно, сэр! Если вы говорите всего один месяц, то я рад, ведь я знаю, что ваш месяц может растянуться на целый год.

Два дня спустя мы были уже в пути; мы ехали одни; проводники были бы нам в тягость. Линдсей купил трех хороших верблюдов, один из которых вез наши припасы. Мы ехали тем же путем, которым я когда-то направлялся с пастбищ Хаддедина в Дамаск. Никаких приключений, достойных упоминания, нам не довелось пережить.