Карл Май - Жут

Когда я вернулся, все прощались с Ранко и семейством Галингре. Мы передали Ранко вьючную лошадь. Теперь она была нам не нужна. Повозка пришла в движение, а мы все стояли и смотрели ей вслед, пока она не скрылась на востоке. Потом мы вскочили на лошадей. Ни хозяин, ни его люди более не показывались. Они рады были, что мы уезжаем, и догадывались, что прощание с нами будет весьма нелюбезным.

Так мы покинули это тихое место, где разыгралось последнее из приключений, подстерегавших нас в долгом-долгом путешествии. Через четверть часа степная равнина кончилась; своими зелеными лапами нас окружил лес. Лица Халефа, Омара и Оско были очень радостными. Хаджи часто поглядывал на меня сбоку, словно желая сообщить какую-то приятную весть. Впереди всех, против обыкновения, ехал Оско в своем миндане[50], обрамленном серебряными бортами. Скоро я понял причину. Он хотел, чтобы все разглядели широкую, золотую цепочку, что свешивалась с его жилета. Стало быть, он получил в подарок часы Галингре.

Заметив мой взгляд, он радостно поведал мне, какой ценный подарок ему достался. Это, наконец, развязало язык малышу.

– Да, сиди, – сказал он, – француз, должно быть, очень богат, ведь он одарил нас бумагами, на которых виднеются гербы и цифры.

Он имел в виду, очевидно, банкноты.

– Что это за бумаги? – воскликнул я. – Пожалуй, счета, по которым вам придется платить из ваших карманов?

– Что ты выдумываешь! Он не заставит нас оплачивать свои долги! Такой человек, как он, вообще никому не должен. Нет, мы получили денежные знаки; на Западе ими пользуются вместо золота и серебра. У меня несколько таких знаков, и он дал мне их для Ханне, прекраснейшей и любезнейшей среди жен и дщерей.

– И ты возьмешь их с собой?

– Конечно!

– Это не умно с твоей стороны, Халеф. В стране бедуинов ты не обменяешь их на золото и серебро. Тебе надо сделать это здесь, в Скутари.

– А меня не обманут? Я не знаю, сколько стоят эти знаки.

– Это я точно тебе скажу; я даже пойду с тобой к меняле. Покажи-ка мне их!

Он с ухмылкой достал свой кошелек, открыл его и протянул мне «денежные знаки». Это были английские банкноты. Галингре впрямь щедро одарил его.

– Ну? – спросил Халеф. – Есть там сотня пиастров?

– Гораздо, гораздо больше, мой дорогой! Ты даже не угадаешь сумму. Эти банкноты стоят больше двенадцати тысяч пиастров. Ты получишь за них три тысячи франков, если решишь взять французские деньги. Но я советую тебе взять любезные моему сердцу талеры Марии-Терезии, ведь они имеют хождение там, где благоухает Ханне, великолепнейший из цветков.

Он беззвучно посмотрел на меня и покачал головой. Подобный подарок далеко превосходил его скромные финансовые притязания. Омар быстро вытащил свой кошелек. Он получил еще больше денег – пять тысяч франков. Невероятные суммы для этих неприхотливых людей! Воистину то был царский подарок! Галингре хорошо понимал, что без нашего участия он и его родные погибли бы. В конце концов, что значат восемь тысяч франков для человека, обладающего таким огромным состоянием.

Разумеется, оба не могли молчать от свалившегося на них счастья.

– Какое богатство! – воскликнул Халеф. – Ханне, любовь моей души, с этой минуты ты самая почтенная среди всех жен и внучек Атейбе и Хаддедина. Она может купить стада всех племен Шаммара, и одеваться в шелка из Хиндустана, и украшать свои прекрасные волосы жемчугами и драгоценными камнями. Ее тело будет тонуть в персидских ароматах, а ножки укроются в туфельках принцессы.

Казалось, величина богатства вскружила ему голову, и он легко мог растратить его попусту. Мне пришлось объяснить ему, что его состояние вовсе не так велико, как он думает.

Омар радовался не так бурно. Блаженно улыбаясь, он говорил:

– Галингре дал мне то, к чему я так стремился; теперь я могу вернуться на родину. Вместе с Халефом я отправлюсь к Хаддедину и куплю у него верблюда, нескольких коров и отару овец. Потом я, пожалуй, выберу прелестную дочь племени, что станет моей женой. Слава Аллаху! Теперь я знаю, что могу жить.

Лорд понял если не все, то хотя бы основное. Он пробурчал:

– Чушь! Галингре! Купец! Я – лорд из старой, доброй Англии и тоже могу делать подарки. Всему свое время! Послушайте, мастер, как вы относитесь к тому, что оба ваших спутника мечтают добраться до пастбищ Хаддедина? Как они попадут туда? Какой маршрут им выбрать? Не лучше ли было бы им добраться на пароходе до Яффы, а оттуда поехать верхом через Палестину в Босру, что в Джебель-Хауране. Так они выберутся на дорогу, по которой вы уезжали из страны Хаддедина.

– Пожалуй, это было бы лучше всего. Но как они попадут на пароход, идущий в Яффу? И сколько денег им придется платить!

– Фу! Плачу за все! Разве я не говорил вам, что меня ждет французский корабль? Мы можем взять с собой на борт всех наших лошадей, а потом, сойдя на берег, подарим их спутникам. Мы поедем с ними до Иерусалима.

– Мы? Кого вы имеете в виду?

– Вас и себя, конечно!

– Ого! Мне надо ехать домой.

– Ерунда! Довольно я сетовал, что во время нашей поездки из Дамаска к берегу моря нам пришлось оставить в стороне Иерусалим. Надо наверстать упущенное. Едем! Как сказано, я плачу за все.

Он протянул мне руку.

– Мне надо подумать, сэр, – ответил я.

– Так, думайте же быстрее, иначе я поплыву в Яффу, прежде чем вы рассудите. Well!

Таков он был! Его мысль мне очень понравилась, и я готов был согласиться.

Тем временем мы достигли Гори, а оттуда стали спускаться в Скутари, конечный пункт нашего путешествия через страну штиптаров.

Линдсей изложил свой план Халефу и Омару; тот был принят с восторгом; оба так бурно набросились на меня, что мне, конечно, пришлось уступить их натиску, но, откровенно говоря, это было мне по душе.

Мы остановились в гостинице Анастасио Попанико; в ней было всего две комнаты для приезжих; по счастью, они оставались не заняты. Мы могли привести себя в порядок, а то мы уже превратились в каких-то дикарей.

Лорд тотчас послал срочное письмо в Антивари, чтобы известить капитана о нашем маршруте, а я не нашел ничего более важного, чем пойти к парикмахеру, а потом запастись новым костюмом и свежим бельем. Разумеется, всем нам стоило еще наведаться и в баню.

Потом мы принялись строить из себя господ и отправились на Скадарское озеро, откуда открывался чудесный вид на город. Когда мы вернулись домой, нас ждал полицейский чиновник, при котором находились трое одетых в красное хавассов. Посмотрев наши паспорта, чиновник с почтительными поклонами вернул их, чему немало способствовал щедрый бакшиш, переданный ему лордом.

Хотя Скутари лежит на Адриатическом море, это совершенно восточный город. Часть его расположена в плодородной долине, часть – на холмах, окаймляющих эту долину; на самом высоком из них стоит обветшалый замок. Собственно говоря, этот город состоит из нескольких деревень, слившихся друг с другом; дома здесь почти исключительно деревянные.