Битва Файркреста - Ален Жербо

очень неспокойное. Порт топпинг-лифт сломался. Сплел его. Грот снова разрывается по швам. Три часа дня, сильный ливень. В четыре часа дня ветер усилился до сильного шторма. Море очень неспокойное. Лодка ведет себя прекрасно. Ветер запад-юго-запад. Курс северо-запад.

Заканчиваются картофель. Поужинал пятью картофелинами, сваренными в соленой воде. Скоро придется питаться в основном рисом. В семь часов вечера ураган. Ветер дует и свистит яростно. Вынужден остановиться. Небо очень темное и угрожающее с наветренной стороны. Убрал рабочий стаксель. Шторм настолько сильный, что стаксель порвался во время этой операции. Море становится теплее. Должно быть, мы в Гольфстриме».

На следующий день меня преследовала неудача. Большую часть дня я провел, ремонтируя паруса, но в десять утра я приманил к борту пятифутовую бониту и пронзил ее своим гарпуном. Когда я ударил ее, она выпрыгнула из воды, и мне пришлось отпустить гарпун, чтобы не упасть за борт. Это означало, что больше не будет стейка из бониты, и это произошло как раз в тот момент, когда мне нужна была вся еда, которую я мог добыть. Но я был частично компенсирован летучей рыбой, которая приземлилась на палубе. Это был уже двадцатый день этих штормов. Я был постоянно промокший до нитки от дождя и постоянно пил хинин.

Если бы еще одна гигантская волна, такая же, как 20 августа, накрыла «Файркрест», пока он был выведен из строя первой, он мог бы остаться разбитым маленьким корпусом на бескрайнем море, в сотнях миль от маршрутов трансатлантических лайнеров. Но все еще было бы возможно добраться до Нью-Йорка через несколько месяцев, используя гик в качестве мачты с коротким квадратным парусом.

Однако это бурное море оказалось, как говорят моряки, «волной хорошей погоды», поскольку оно фактически ознаменовало пик шторма и предвещало наступление менее бурной погоды.

В течение двадцати дней подряд «Файркрест» боролся со шквалами и ураганами, а в конце концов и с ураганом, который едва не положил конец его плаванию. И маленький катер, безусловно, приобрёл шрамы от побоев, которые он перенес.

Зубчатые разрывы, обшитые длинными рядами стежков, бежали зигзагом по его парусам. Реечное устройство главного гика давно сломалось. Один из люков был смыт, а импровизированный бушприт настолько уменьшил передние паруса, что полностью нарушил баланс парусного вооружения. Но, несмотря на то, что он был поврежден, я был очень горд им!

Спроектированная, построенная и оснащенная для гонок, лодка доказала, что является великолепным крейсером, надежным и способным, и настолько непотопляемым, насколько это возможно для такого судна. Следы моего труда были на ее парусах и такелаже, от галса до кливера грота. Но теперь все выглядело аккуратно, опрятно и готово к плаванию.

Неспособная продвигаться на запад из-за штормов и Гольфстрима, «Файркрест» была отнесена на север на несколько сотен миль от Бермудских островов, так что теперь она находилась почти на широте острова Нантакет, но примерно в трехстах шестидесяти милях к востоку от него.

Теперь мы фактически пересекали Гольфстрим и приближались к курсу, по которому всегда ходили большие лайнеры между Нью-Йорком и европейскими портами, поэтому я начал с нетерпением высматривать их облака дыма, их высокие корпуса днем и яркие огни, когда они проносились мимо ночью. Становилось также холодно, по чему я понял, что теперь я вышел из залива.

Когда я проснулся в четыре утра 25 августа, у меня сильно болело горло и оно было сильно опухшим. Но бесконечные повреждения парусов нужно было ремонтировать, независимо от того, хорошо я себя чувствовал или плохо.

Когда я ремонтировал крепление триселя к мачте, на Firecrest обрушился сильный ливень и разорвал швы вдоль передней кромки. Поэтому я снял его и укрылся под палубой, оставив яхту на произвол судьбы под передними парусами.

Конечно, ливень в море — это очень незначительное происшествие, если он не застает вас с слишком большим количеством парусов, и поэтому не сбивает лодку с курса первым порывом ветра.

К полудню я починил трисель и определил свое положение по солнцу и хронометру: долгота 60° 07’ западной широты, широта 38° 18' северной широты. Это показало, что я действительно потерял немного западного курса, но я был доволен тем, что лодка направлялась на север, чтобы выйти из противоположного течения Гольфстрима. После шквала поднялся сильный западный ветер и, когда небо прояснилось, на нем появились участки яркого голубого цвета. Под триселем и стакселями «Файркрест» теперь прекрасно справлялся с погодой и продолжал это делать до позднего вечера, когда ветер утих и он смог снова поднять грот.

На следующее утро, 26-го, я обнаружил на палубе двух летучих рыб, и в тот день я в последний раз насладился их восхитительным мясом. За это время ветер сменился на северо-западный, поэтому я развернул катер и взял курс на запад-юго-запад, ближе к Нью-Йорку. Большую часть дня я провел, приводя все в порядок и ремонтируя грот, который снова порвался. К ночи наступила полная тишина.

На следующий день, как будто специально для меня, я увидел одно из странных явлений моря — водяной смерч, первый, который я видел в этом путешествии. Примерно в миле от нас пронесся сильный шквал, неся с собой низкую черную тучу. Ее соединяла с океаном крепкая водяная колонна, поднятая в виде штопора, когда вихрь ветра хлестал море. Я имел прекрасную возможность наблюдать это явление, но было невозможно разглядеть, где заканчивалась вода и начиналось облако, и в любом случае оно пронеслось с грохотом в сторону подветренной стороны.

Хотя я находился уже довольно далеко на севере, бонита все еще следовала за лодкой, и 27 августа я застрелил одну из них из ружья в надежде вытащить ее, но это не помогло, так как она пошла ко дну, как камень. Летучие рыбы тоже исчезли, поэтому, не имея гарпуна, чтобы убить бониту, и не имея летучих рыб, я был вынужден питаться хлопьями, беконом, рисом и картофелем.

На следующий день ветер был благоприятным, и это позволило установить передний стаксель в качестве спинакера. Таким образом, я смог продвинуться дальше на запад, и к полудню я находился на западной долготе 65° 39’.

Я заметил, что вода и рыба были другого цвета, а водоросли были другими. Следовательно, я должен был пересечь Гольфстрим. Я также обнаружил, что патентованный лаг не работал. Вероятно, он был заполнен солью и требовал прокипячения в пресной воде. Земля явно приближалась, так как с этого момента чаек стало гораздо больше.

В ту ночь, 28 августа, я впервые увидел пароход, проплывающий на запад со всеми включенными