Нефритовая лиса - Крис Велрайт

острые булочки с овощами и птицей. В Лиоре еда солоноватая, у нас же настоящие специи, ароматные, с перцем и шафраном! А если прибыли из Фьека… тогда вам стоит попробовать булочку из пшеничной муки. У вас рис славный, но лучшая пшеница только у нас, в Мортэ. Она мягкая и пахнет солнцем.

Белый Лотос повернулась к Ицин:

— Ну? Выбирай. Сегодня ты как гость, а не как ученица. Угощение за мой счёт.

— Кажется, вы забыли про Сэю, — спокойно, но с холодком в голосе заметила Ицин, когда девушка закончила перечислять провинции.

— Ах, да… — она поморщилась, пренебрежительно махнув рукой. — Ну что ж, берите тогда сразу всё. У вас в Сэе провинция бедная, вам все покажется замечательным.

Ицин вздрогнула от этих слов. Брови её чуть нахмурились. Не то чтобы она гордилась Сэей, она знала, как слабо провинция развита по сравнению с Тивией. Но услышать насмешку из уст простой продавщицы было неприятно.

Белый Лотос перехватила её взгляд, легко накрыла ладонь Ицин своей и мягко сказала:

— Мы возьмём булочки с рисом и птицей. И, пожалуйста, заварите нам лучший чай, что у вас есть.

— Конечно, — склонилась девушка и поспешила прочь.

— Не обращай внимания, — негромко проговорила Лотос, склонившись к Ицин. — Сэя действительно бедная провинция. А ещё, лет десять назад у нас были конфликты. Торговые в первую очередь, но и вооружённые стычки тоже. А не все тивийцы умеют держать язык за зубами.

Ицин ничего не ответила. Она просто повернулась и стала разглядывать улицу. Город жил своей жизнью, пестрой, яркой, многоголосой. Мимо проходили женщины с лотками, пожилые мужчины в шелковых накидках, танцовщицы в звенящих украшениях, дети с бумажными змеями. Жизнь кипела.

И вот в этой жизни, полной красок, надежды и света, её взгляд вдруг наткнулся на него.

Чжэнь.

Он был в ярком наряде, его волосы были аккуратно уложены, лицо сияло довольной наглой ухмылкой. Он не просто узнал её, он наслаждался этим моментом. Его взгляд обжёг её, как раньше удары прута. Он даже не остановился, как будто заранее знал, что найдет её здесь. Он что-то сказал своему спутнику, засмеялся и направился прямо к ним.

Ицин похолодела. Всё внутри сжалось. Её пальцы вцепились в край стола. Всё тело требовало встать, убежать, исчезнуть.

Но Белый Лотос тихо, уверенно положила руку ей на запястье.

— Кто бы это ни был, — сказала она медленно, — пора перестать бояться и прятаться. Твой долг — выжить. А выжить можно только тогда, когда стоишь прямо, а не скрючилась в пыли.

Ицин молчала. Лицо её было бледным. Но в глубине сердца что-то дрогнуло.

Что бы сейчас ни случилось, она встретит это лицом к лицу.

Чжэнь подошёл с той самодовольной грацией, какую обретают мужчины, знающие, что за их спиной власть, золото и чужая слабость. Его одежда — алое ханьфу, отороченное золотыми нитями, — бросалась в глаза, как петушиный хвост. На запястьях поблескивали браслеты из нефрита, слишком вычурные для простого дня, но именно такие вещи он всегда выбирал: чтобы бросались в глаза, как и он сам.

Рядом с ним шагал молодой человек лет двадцати пяти. Его походка была неуверенной, но наряд дорогой: серо-зеленая накидка, вышитая чёрными журавлями, и тонкий шёлковый пояс, слегка сползающий с бедра. Он всё время оглядывался по сторонам, то и дело улыбаясь прохожим, как будто ожидал, что кто-то непременно узнает в нём великую особу.

Белый Лотос, сидевшая напротив Ицин, тут же обернулась. И, словно по мановению руки, её спина выпрямилась, уголки губ изогнулись в приветственной улыбке, а голос стал тягучим, как аромат дорого чая:

— Чем обязаны такому вниманию? — проворковала она. — Хотите угостить нас? Или повеселить забавными историями?

Её веер медленно открылся и мягко коснулся подбородка, а взгляд заискрился любопытством.

Ицин же не пошевелилась. Вся её сдержанность в этот момент сосредоточилась в одном взгляде. Она встретила глаза брата без малейшей тени приветствия. В её глазах плескалась ненависть.

Чжэнь, словно не замечая враждебности, продолжил в своём обычном тоне:

— Мой друг приехал навестить эту чудную провинцию, — сказал он, откидывая край рукава. — Он частенько бывает в Мортэ, но, как мне кажется, так и не нашёл времени, чтобы насладиться всеми её… красотами.

Он многозначительно оглядел Лотос, потом Ицин. Та не шелохнулась.

— Какая жалость, — ответила Лотос, едва заметно приподняв бровь. — Надо же это срочно исправить. В Мортэ грех скучать, не так ли?

Её взгляд скользнул по спутнику Чжэня, оценил, прищурился и как будто распознал: новичок, неуверенный, нервный. Возможно, сын богатого торговца или чиновника. Деньги есть, вкуса нет.

— А как зовут вас и вашего друга? — спросила она.

— Меня зовут Чжэнь, — произнёс он с тем лениво-сладким самодовольством, какое бывает у человека, привыкшего к вниманию и отсутствию отказов. Он поправил узорчатый пояс своего ханьфу, словно наигранно напоминая, кто здесь главный, — Я из благородного сэянского рода. А это мой друг — Ту Чжи, сын купца Цзянлу, повелителя всех пряностей от моря и до подножий дальних холмов. Такое знакомство — честь, что непременно оценят утончённые дамы, подобные вам.

Он бросил взгляд на Ицин, тяжёлый, издевательский, скользящий, как змеиная кожа, полная холодного презрения и тонкой угрозы.

Ту Чжи тут же поклонился, порывисто и неловко, так, что меч, висящий у него за спиной, качнулся в сторону, грозя ударить по голове. Щёки юноши пылали, словно на них намазали пряный перец.

— Честь… честь быть в вашем… благородном обществе, — выговорил он с трудом, будто каждое слово было кирпичом, который он тащил на спине. — Такие, как вы… вы редкость. Честное слово.

Белый Лотос рассмеялась — тонко, звонко, как фарфоровый колокольчик, — и незаметно пнула Ицин под столом. Та вздрогнула, как будто вернулась с другого берега, и с усилием кивнула в знак приветствия. Но её взгляд ни на миг не отрывался от лица Чжэня. И от его улыбки у неё внутри всё сжималось.

— Меня зовут Белый Лотос, — пропела Лотос, её голос был сладким, текучим, как мёд в летнюю жару. — А это — Нефритовая Лиса. Мы были бы счастливы показать вам, господа, насколько прекрасен город Мортэ. Так ведь?

Она взглянула на Ицин взглядом сестры и наставницы и та, собрав всю волю в кулак, медленно натянула улыбку.

— Безусловно, господин, — прошептала она мягко, почти мелодично. —