Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

потом числился рабочим кирпичного комбината, а работал оформителем. Когда ввели паспорт нового образца, мне и такое прикрытие стало излишним: числюсь во временно не работающих. Но из ничего бывает только ничего, чтобы иметь деньги в нашем обществе, надо работать. Моя работа состояла в коллекционировании предметов искусства, прежде всего живописи. Однажды, много лет тому назад, я увидел в комиссионке на Невском старушку одну: ей, видишь, отказали, не взяли на комиссию пейзаж такой миленький, дореволюционный, что-то такое с санями и вербами. А старушка и денег-то просила за него очень немного, а ей, видишь ты, отказали!.. И тут я встал на ее пути, и сердце у меня оказалось не камень, нет: я немедленно уплатил старушке требуемую сумму и даже до троллейбуса довел ее, усадил на свободное место. Даже адресок ее на всякий случай взял, чтобы ее здоровьем интересоваться, не дала ли она случаем дуба. Потому что у этой старушки еще и другие пейзажики были, и портретики были. А главное, у нее были ее знакомые, старики и старушки, у которых тоже хранилось кое-что интересующее меня. Короче, у меня возникли связи, и эти связи стали моим основным капиталом. О связи, связи! Недаром говорят, что связь — это нерв.

Откровенно говоря, почему Татьяна Тарновская вцепилась в меня как клещ? Все из-за этих же связей. Потому что она даже со своим Витюлей ничего не могла бы сделать... Впрочем, вру: Татьяна могла бы! Не всё, конечно, но многое могла бы: в этой авантюристке заложен божий дар комбинировать, выгадывать. Вот он ее и довел, этот божий дар, до тюрьмы. Как, впрочем, и меня...

А ведь как все наладилось, как жизнь потекла прелестно! Иконы у меня есть — не скажу уникальные, но честь Русскому музею могут сделать. Даже наверняка сделают, потому что я их выдам правосудию — это решено. Картины — не Рембрандт, нет, но Айвазовский есть, и Левитан был, Шишкин, Васнецов, Клодт, Гончарова — да мало ли их у меня было! У меня серебряное блюдо Яна Собеского было. Я по дурости даже пепельницу с фашистской свастикой держал на столе для гостей — сноб паршивый. Что обо мне могли подумать работники Советской власти во время обыска на даче?! Нет, идиот я, все же!..

Не скажу, что среди подобной себе братии я был выдающийся: что нет, то нет. Я не Батрак, который с валютой фокусничал, и с международным сионизмом заигрывал, а для охраны своей персоны нанимал бывших боксеров. Нет, этого у меня не было. А вот деньги — были, умел я их делать, да не умел остановиться вовремя. Недаром в мудрой песне поется: жадность фраера сгубила!.. Деньги любят так: ты их делаешь — и все больше делать хочется. Одним словом, Гобсек, Скупой рыцарь, старуха-процентщица — кто там еще из классических примеров?..

Развал, гибель начались с Татьяны. Умеет она завораживать. Меня с ней ничего такого и не связывало: ну переспали разок-другой, ну подкинул ее на своих «Жигулях» от магазина до аэропорта, ну посидели разок в «Прибалтийской». А вот, поди ж ты, закрутила, заставила работать на себя. Впрочем, вру, а врать мне в этой исповеди нет никакого резона: не для милиции веду рассказ, не для истории — исключительно для собственного удовольствия...

Татьяна ведь как? «Юрочка, Юрочка, позарез нужна хорошая живопись! Найди, золотце, что-нибудь приличное!» Нашел раз, нашел два: у Батрака купил ей «Зимний лес» Клевера, кое-что свое предложил. Дал женский портрет Тимофеева, а она через день возвращает: не подходит, мол, подделка! Тут уж я разозлился, дал ей книжку с автографами русских художников. «На, говорю, покажи своему специалисту паршивому, пусть убедится в подлинности!»

Это я, конечно, сгоряча, потому что Витюля — специалист классный, практически не ошибался, только с Тимофеевым накладка произошла. Я тоже стреляный воробей, художественная школа многое дала в этом смысле: если надо, я и полотно могу отреставрировать, и библиотеке моей может позавидовать институт средней руки, такая в ней справочная литература накоплена. Но Клобуков мне сто очков даст вперед. И откуда у него это: строитель, экономист по образованию, а ценность полотна определял практически безошибочно. И еще Татьяна наплела: он, мол, работает в милиции, весь ОБХСС под его дудку пляшет, дескать, он полковник по званию, в случае чего — всегда прикроет...

Как же, прикрыл! Когда Татьяну заграбастали, я к нему: что делать? А он, боров поганый, не нашел ничего лучшего, как посоветовать: давайте вы с Сашей Белявским в бега отправляйтесь! Наследили вы много, ваших картин через Татьянины руки прошло несчетное количество — лучше вам умотнуть подобру-поздорову, затихнуть на полгодика где-нибудь на юге!..

Ему, гаду, легко сказать: на полгодика. А полгода — это ведь жить надо на какие-то шиши! А у меня, как назло, свободной валюты не было. Я к Батраку: выручай. А Батрак говорит: «Я тебе двух Айвазовских дал, они восемь тысяч стоят — ты за них сперва расплатись со мной!» И верно, давал он мне два полотна Айвазовского, я их Татьяне переправил: на Западе, видишь, унюхали этого художника, мода на него пошла, все Айвазовского требуют — я и постарался. А теперь моя же доброта против меня повернулась: Татьяну посадили, а мне откуда деньги брать?..

Пришлось срочно привезти Батраку свой цветной телевизор, магнитофон «Блаупункт», проигрыватель «Дуал-701», радиоприемник «Филипс». А он говорит: мало. Дал ему еще магнитофон «Тексникс»: на, заткнись! «Теперь, — говорит, — как раз, но под свободную валюту нужно еще обеспечение». Пришлось отдать тридцать видеокассет вместе с двумя порнофильмами — только тогда отвалил нам на жизнь с Сашей две тысячи рублей. Так мы с Белявским и отправились к морю.

Месяц живем у одного частника в хате, второй живем: жрем, читаем детективы, бороды отпустили. А просвета, между прочим, в нашей жизни не видать. Правда, приехала в начале июня Ленка Крамова, сиречь Ленка Фоксхолл, новости привезла кислые: Татьяна-то раскололась, стала давать показания напропалую и, конечно, на нас с Сашей тоже телегу накатала. В качестве компенсации за предательство сестры́ Ленка две ночи ублажала нас с Сашей по очереди, а потом сказала «ариведерчи». Ей о себе думать приходилось: она свидетельницей проходила по делу, а ее муж-англичанин сгорал от нетерпения воссоединиться с женой на Западе.

Одним словом, стал я прикидывать так и эдак. Бегай не бегай, а все равно выследят: ребята в милиции сидят шустрые, никуда ты от них не денешься. Тем более что я знал уже: дачу описали,