Схватка (повести о чекистах) - Юзеф Янушевич Принцев

ироничной улыбочке. Но тут же подтянулась, улыбка исчезла, и она деловито ответила:

— По профессии я — юрист, Петр Васильевич! Эти люди — мои клиенты, как говорится. У вас ведь тоже есть свои клиенты, не так ли? — И снова улыбка тронула ее губы.

Герасимов согласился:

— Это я понимаю, конечно. Но все же думаю, что ваши собственные поступки мало чем отличаются от поведения этих людей. Почему так произошло?

Тарновская ответила не сразу. Она словно перебирала в памяти, что-то подсчитывала. Взгляд ее устремился мимо Герасимова, и он, выждав какое-то время, почувствовал беспокойство: все ли у нее в порядке с психикой?.. Молчание затянулось настолько, что он счел нужным сказать:

— Вы можете не отвечать на этот вопрос, Татьяна Сергеевна, если он вас почему-либо затрудняет.

Она вскинула голову, взглянула на него:

— Нет, именно на этот вопрос я вам отвечу. Я отвечу, почему вступила на преступный путь, ведь я же прекрасно сознаю, что мой путь — преступный. Можете зафиксировать это в протоколе как мое признание!

Сделала небольшую паузу и продолжала:

— После окончания юрфака я была направлена на работу в адвокатуру, где проработала пять лет. Вы по роду своей работы, должно быть, знаете, что одной из норм поведения адвоката является правило о нерасхождении позиции адвоката с позицией подзащитного.

— Нет такого правила, Татьяна Сергеевна! — перебил ее Герасимов, но она лишь поморщилась.

— А-а, слова все это!.. Вы прекрасно понимаете, что на практике сколь гнусно ни вел бы себя подзащитный, адвокат вслед за ним должен лгать, изворачиваться, убеждать суд в правдивости своего клиента, убеждать против своей совести и всякой нравственности!

— Я думаю, — вновь перебил ее Герасимов, — вы неверно интерпретируете нормы поведения адвоката. В подобных случаях адвокат имеет право расторгнуть договор с подзащитным...

Тарновская только махнула рукой.

— А-а, какое значение имеют всякие тонкости?! Важно то, что я так думала тогда и так думаю сейчас. И только потому, используя свои юридические познания, я начала обманывать суд, лишь бы только выиграть дело своего подзащитного. Чаще всего мне удавалось добиться по отношению к виновным лицам следующего: дело отправляли на доследование, а затем прекращали. Так было с моим первым подзащитным, дело которого я вела в Колпинском народном суде в семьдесят четвертом году, он был шофер. Когда дело прекратили, этот шофер принес мне в качестве благодарности триста рублей, и я их взяла! Взяла со спокойной совестью.

— Так уж со спокойной? — не поверил Герасимов.

— Абсолютно! — энергично кивнула она. — Я к этому времени уже знала, что в адвокатуре существует как негласная норма поведения прием от граждан денег помимо кассы консультации. На языке адвокатов это называется «микст» — максимальное использование клиентов сверх таксы. И я знала уже, что самым уважаемым адвокатом считается тот, кто располагает большими средствами. Я решила тогда: я стану таким человеком! Во мне, если хотите, зародился азарт — как можно больше «насолить» законникам, властям, прокурорам! Должна сказать, кое-чего я успела добиться. Но потом все сорвалось, меня исключили из коллегии адвокатов. Но я к тому времени уже твердо решила: будут деньги — заставлю себя уважать!

— Насколько я понимаю, — сказал Герасимов, когда женщина замолчала, — деньги после такого решения у вас были, а вот заставили ли вы людей уважать себя?

Женщина вскинула на него свои серые глаза, поправила очки и отвернулась. Герасимов уже начал привыкать к ее манере отключаться, уходить в себя и не стал торопить ее с ответом. Но Тарновская и не ответила на его вопрос: встретившись взглядом с его глазами, она сказала:

— Давайте так договоримся, Петр Васильевич: я поняла, что проиграла. Проиграла вчистую. Но я дурой никогда не была — не хочу быть ею и сейчас: брать все на себя, в то время как эти негодяи, которых я ненавижу всеми фибрами моей души, будут здравствовать на воле, я не хочу. Я расскажу все и обо всех. Теперь уже не так: кое-что — и в тряпочку, нет! Расскажу все и обо всех!

— Об Андресе Сууре, Кострове, Белявском? — уточнил Герасимов. — И о Клобукове?

Наступила небольшая пауза, затем последовало настороженное:

— А что о Клобукове? Я ничего плохого не могу о нем сказать! И вообще, мы мало с ним знакомы. Воспитанный, интеллигентный человек. Нет, о нем я ничего не знаю!

— Хорошо, — согласился Герасимов, — расскажете о тех, кого знаете.

— Какие будут соображения по поводу дальнейших действий? — спросил Виктор Борисович.

Герасимов сообщил, что Тарновская согласилась на запись ее телефонного разговора с Сууром: разговор состоится завтра.

— А она не выкинет какое-нибудь коленце? — высказал сомнение Яковлев. — Даст условный знак, и твой Андрес упрячет картины подальше, понадежнее.

— Если они еще есть у него... — вставил Берестов.

— Или сам навострит лыжи — ищи-свищи потом ветра в поле!..

— Не думаю, Виктор Борисович, — возразил Герасимов. — У меня есть уверенность, что она решилась на откровенные показания. Кроме того, Владимир Иванович предупредил таллинских товарищей.

Берестов подтвердил:

— Да, эстонские чекисты поработали по этому Сууру, есть результаты. К сожалению, там тоже замешаны работники таможни. Но если случай в Торфяновке — результат небрежности в работе, то в Таллине дело сложней: там в соучастии с преступниками подозреваются инспектор таможни и носильщик.

Снова продолжил свой рассказ Герасимов:

— Судя по показаниям Тарновской, Андресу Сууру удалось переправить за рубеж десятка три, если не больше, картин. В это дело замешаны финский гражданин Матти Рантаннен (кстати, он дважды приезжал в нашу страну в этом году, и оба раза был в Таллине и Ленинграде). И еще возникла некая Марта Хилкаранта, бывшая советская гражданка, ныне без подданства, проживает в Хельсинки, работает вместе с этим Рантанненом. Так что визитная карточка Рантаннена не случайно оказалась в бюстгальтере у Тарновской.

— Я уточнил бы, — сказал Берестов, — карточка в бюстгальтере оказалась случайно, а вот у Тарновской — не случайно!..

— Ну ты всегда был любителем деталей! — заметил Виктор Борисович.

— У меня вот какое соображение, — продолжал Герасимов. — Картин Тарновская приобрела много, отправила за кордон, к сожалению, тоже немало. Но, чтобы все это приобретать, нужны большие деньги, наличность. Видимо, эти средства также шли из-за рубежа.

Берестов поддержал его:

— Судя по золотым цепочкам да по джинсовому барахлу и кожаным пальто, так