Нефритовая лиса - Крис Велрайт

Ицин инстинктивно прижала руки к груди, пальцы нащупали знакомую булавку — подарок шаманки. Она всё ещё была с ней, каким-то чудом удержалась на подранном крае платья.

— Это ты так порвала её платье? — Хозяйка цокнула языком, бросив взгляд на служанку. — Впишу в долг.

— Эта мерзавка… — начала было оправдываться служанка, но под холодным взглядом хозяйки осеклась, опустила голову и отступила в сторону, сжав руки в кулаки.

Хозяйка шагнула к Ицин. Та стояла недвижно, будто в теле её уже не было души. Один рывок — и верх её наряда соскользнул с плеч.

— Нет! — вскрикнула Ицин, инстинктивно закрываясь руками. Слёзы защипали глаза — не от боли, а от унижения. В груди будто что-то рвалось — ярость, стыд, страх, всё перемешалось.

Хозяйка обошла её кругом, как торговец, осматривающий товар. Затем задрала юбку, не спрашивая позволения. Шелест ткани был самым постыдным звуком в её жизни.

— Я… — голос Ицин был хриплым, почти беззвучным. — Я дочь семьи Дзяо… Вы не можете… не можете со мной так…

— Нет, девочка моя, — с ленивым удовлетворением проговорила хозяйка, отступая на шаг назад, как будто уже достаточно осмотрела товар. — Ты больше не дочь семьи Дзяо. И не Ицин. Твой отец продал тебя, как продают хорошего жеребца на ярмарке,и запросил за тебя приличную сумму. Теперь ты — моя. Кто ты, откуда и как тебя звать — решаю я. Я и только я.

— Это… это ложь, — голос Ицин задрожал, как капля на лепестке. — Мой отец… он должен был отвезти меня в храм. Он… он не мог…

— Ну, в каком-то смысле это и есть храм, — хмыкнула хозяйка, заправляя за ухо прядь волос. — Храм любви и удовольствия. Тут тоже поклоняются, только другим богам. А служат здесь — такие, как ты.

— Нет, — Ицин качнула головой. — Он бы не…

— Какие же вы все одинаковые, — перебила её хозяйка, устало прижав пальцы ко лбу, как будто её мучила мигрень. — Сначала крики, потом вопли, потом слёзы, потом мольбы. Дальше — смирение. Только у некоторых путь подлиннее. Ну что ж, кто-нибудь, объясните нашей новенькой, как тут всё устроено.

— Это ложь! — закричала Ицин, уже не сдерживаясь. В горле стоял ком, в висках пульсировала ярость. — Я не останусь здесь! Я должна поговорить со своим отцом! Я не ваша!

Она подбежала к сундуку, выхватила первое попавшееся платье, начала судорожно натягивать его на себя — неаккуратно, наскоро, лишь бы прикрыться, лишь бы выбраться отсюда. Пальцы путались в застежках, ткань застревала в рукавах, но она не замечала — глаза были полны слёз, сердце выстукивало мольбы.

Девушки, всё это время скучающе наблюдавшие за сценой, переглянулись.

— Сколько можно… — лениво вздохнула одна, и прежде, чем Ицин успела добежать до двери, одна из них — Белый Лотос — перехватила её за талию. С неожиданной для такой хрупкой девушки силой она швырнула Ицин назад.

— Пусти! — закричала Ицин, царапаясь, вырываясь, — Пусти меня! Мне надо к отцу! Вы не имеете права! Не смейте! НЕ СМЕЙТЕ!

— У тебя больше нет отца, — ответила Лотос холодно, и вместе с другой девушкой они оттащили её от двери, словно взбесившееся животное.

Ицин упала на пол, ударившись коленом о деревянный угол сундука. Девушки, действуя слаженно, подтащили её к матрасу постели и швырнули, как мешок с рисом.

— Не делай хуже себе, новенькая, — бросила вторая, отряхивая руки. — Чем быстрее ты поймёшь, где ты, тем меньше будет боли.

Хозяйка, не меняя выражения лица, подошла ближе. Глядя на Ицин сверху вниз, она едва заметно качнула головой:

— Заприте её. Пусть остынет.

Ицин осталась одна. Комната пахла пылью, тёплой женской кожей, дешёвыми духами и старым деревом. Сквозь занавески пробивался тусклый свет уличного фонаря.

Она лежала, сжимая в кулаке подол платья, и чувствовала себя выброшенной за пределы мира.

Глава вторая

— Боги, как же ужасно ты выглядишь, — чужой женский голос вырвал Ицин из беспокойного сна.

Она приподнялась, всё ещё будто в тумане. Тело ныло, лицо было липким от слёз. Прошлая ночь была настоящий кошмар наяву: она пыталась выбраться в окно — но то оказалось крепко заколочено ставнями. Затем колотила в дверь, пока не стёрла ладони в кровь. Замок тоже не поддавался. Остаток ночи она проплакала, пока не провалилась в сон от изнеможения.

В проёме стояла девушка. Ицин узнала её не сразу. Это была та самая Белый Лотос, вчера — нарядная, раскрашенная, вызывающе грациозная. Но сейчас на ней было простое голубое платье, лицо — чистое, без косметики, волосы стянуты в простую ленту.

— Умойся, — сказала Белый Лотос и поставила на низкий столик таз с водой, рядом положила сложенное полотенце.

Ицин не двинулась. Лишь отвернулась, снова уткнувшись в подушку.

— Подруга, — протянула Белый Лотос, садясь на край постели. В её голосе прозвучало не насмешка, а терпение. — Тебе бы лучше побыстрее тут освоиться. Хозяйка выложила за тебя приличную сумму. Знаешь, что это значит?

Ицин резко поднялась с постели, глаза её полыхнули.

— Я тебе не подруга, — отрезала она. — Ты мне не ровня.

Белый Лотос улыбнулась. Не зло. Даже не снисходительно. Просто спокойно.

— Тут ты права. Ты здесь никто. А я — лучшая наложница в «Павильоне Цветущей Ночи».

— Но раз ты теперь одна из нас, — продолжила Белый Лотос, поправляя соскользнувшую с плеча прядь, — тебе предстоит понять, как тут всё устроено. Иначе… — она прищурилась, — иначе ты долго не протянешь.

Ицин смотрела на Белый Лотос, словно не могла поверить в услышанное. Слова с трудом складывались в смысл. Мир вокруг покачнулся, и будто стены комнаты, тесной и пропахшей чужими духами, начали нависать над ней, сдавливая грудь.

— Я не верю, — прошептала она. — Мой отец не мог. Он бы не…

Слова повисли в воздухе, оборванные на полпути. Голос её дрогнул, а внутри всё заклокотало. Неужели это правда? Её привезли сюда не по ошибке? И всё это время отец знал, куда отправляет собственную дочь?

— Речь шла о храме, — она с трудом выговорила слова, словно каждый слог