Идите к черту: снова - Александр Пантелеймонов

отстраненность. На крики во двор из-под балкона вышел граф Олаф. А по округе начал собираться народ, который только что разбегался от рева главнокомандующего. В целом, аудитория была готова выслушать любой бред, который я начну рассказывать. В том числе и пострадавшая от моего лечения полуголая оборванка.

— Начну с главного. Это Алия, искательница, ваша подруга по несчастью, прошу любить и жаловать! За нами следует еще несколько человек, им всем требуется помощь и пристанище. И если до вас плохо доходит, могу повторить: c того момента, как вы пришли в эти стены, ваше государство считает вас отступниками, еретиками и сурийцами. Поверьте, ничего бы не изменилось, если бы я здесь не появился! В любом случае, сюда прислали бы очередную партию провинившихся, но уже по вашу душу. Поводы для казни найдутся. Вот у нее можете спросить, — кивнул я на важную леди.

Это, конечно, была догадка, что каждый, кто приходил разбираться с северными безумцами, сам становился их частью. Но тут хватало обоснований, чтобы так считать. Население всего государства было немаленьким, судя по количеству и размеру городов, над которыми я пролетал. Дело, конечно, не в истощении продовольствия. Девать людей куда-то надо, хотя бы для удержания контроля и в назидание другим. А тут — полный набор для очередной партии неверных.

Граф явно был недоволен обстоятельствами гибели сына и мог устроить бунт или стать его причиной. У Лориан поехала крыша, и ее излишнее стремление угодить просто кому-то мешало. Подкупленные головорезы — те еще психи, и могли организовать не одну сурийскую банду, воюя между собой. География этой местности вообще благоволила своей особенностью: слева — рукой подать до опасных гор, в двух шагах справа — бездна, а посередине — проблемный форт.

— Чем раньше вы это поймете… тем меньше потерь будет среди вас! — оценивающе вглядывался я в глаза собравшихся. Надеяться, что все сразу поверят в мою болтовню, не приходилось. Главное — дать пищу для размышлений в преддверии начинающейся на них охоты. — И если в ком-то еще теплится надежда, что вас простят за ваше мужество и служение, первым же здесь и сгинет! — можно еще насыпать соли про их липового Бога, но с этим они бы ни за что не смирились.

— И что ты предлагаешь? Связать святейшего инквизитора и еще больше усугубить наше положение? — вариант военного начальника мне показался подстрекательским. Но такое решение я уже воплощал в жизнь. В общем-то, для нее самой лучше посидеть и подумать. Ведь теперь ее положение ничем не отличалось от времени, когда она сама охотилась за мной и искателями.

— Она такая же отступница, как и вы. И все же, пока их высочество этого не поняли, как ни крути, трудности с ней будут. Для начала, я бы выбрал людей, которым можно довериться, и с ними ушел подальше от этого проклятого места. Здесь вас в покое не оставят. Моя проблема в том, что каждого из вас можно использовать для шантажа. Даже эту… святую.

— Значит, пока мы живы, ты уязвим? — Олаф нахмурился. Его слова подчеркнули существование тесной связи между мной и жизнями каждого присутствующего. Но прозвучали они с нотками лицемерия. Он уже воспользовался моей наивностью в прошлом ради спасения своей семьи, заставив вырезать целую армию. Но каждый интерпретировал такую ситуацию по-своему.

— Что за чушь? Ему наплевать на всех. Он скорее избавится от нас, как от балласта, — смелое высказывание с насмешкой сеяло панику в присутствующих. Но кудахтанье Лориан отдавало горечью. Пусть это и было рефлекторной манипуляцией с целью напугать и приковать к себе внимание, завладев верой масс. Ее собственная уверенность трещала по швам.

— Она права. Мне наплевать, если вы где-нибудь сдохнете после того, как я вас предупредил. Но не дай… Если вы поведете за собой тех, кто мне… Я вас сам удавлю. И начну в первую очередь с тебя! — такой поворот заставил оппозицию понервничать. Упоминание бога или черта в этом противостоянии смотрелось комичным. Мне самому стало интересно, ради чего все эти старания. И все-таки, стоя здесь, среди людей с последними надеждами, я чувствовал себя таким же, как они.

— И куда прикажешь нам идти? Кому молиться нашим семьям за спасение душ? — сплюнув, воевода, с которым мы так и не познакомились, зрил в корень всех бед этого общества отщепенцев. Безальтернативно уверовав однажды, им даже в голову не приходило, как отречься от осязаемого и буквально вездесущего божества. Предложить, кроме себя, мне было нечего. Да и какой я бог? Смех один.

— Мест, куда податься, много. Например, побегать за безумцами, найти пещеру в горах. На юге есть убежища и полно еды бегает. Идти далеко, но долететь за день-два можно. Бездна, наконец, не такая уж и глубокая, и там тоже живут люди, — ни один из этих вариантов не давал гарантий на избавление от текущих несчастий. И нашлось бы множество препятствий в умах следующих этими путями. Поэтому остаться и никуда не двигаясь — тоже походило на рабочий план.

— Это безумие! — всплеснула инквизиторша. — Вы только представьте, куда он нас заведет! — засранка, почувствовав смятение народа на такой самоубийственный список, подлила масла в огонь. Отдать жизнь своему старому богу или ломиться в направлении, однозначно грозящем смертью. Любое решение для них выглядело одинаково плохо. — А в результате мы все будем прокляты, так же, как и она! — без того красная искательница смутилась еще больше, метаясь взглядом по толпе, наполненной любопытством и осуждением, попятилась в мою сторону.

— Она, по вине подобных тебе идиотов, могла умереть. А сейчас жива и здорова и, возможно, будет такой еще не одну сотню лет. Скажи, изуверка! А что ты готова отдать за вечность бытия?

Глава 14

Суетливые хлопоты

Временное затишье позволило услышать, как воздух гудел от невысказанных слов, грозя взорваться абсурдной перепалкой. Будь я диким чудовищем или тем самым бедствием в глазах собравшихся, Лориан не пришлось бы так стараться. Неоднозначные взгляды и перешептывания подкрепляли мою уверенность и вместе с тем подталкивали к продолжению бесполезного противостояния. В какой-то мере, глядя со стороны, я в чем-то уподоблялся своей сопернице.

Моя последняя фраза заставила приковать ее взор ко мне. Когда вся жизнь — слепое служение идее, которая имеет вполне осязаемое воплощение, побороть такую убежденность становится невозможно. Так же, как и мою. Да,