Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд

– Идешь, Мальчик?

Даже с этого расстояния Ба-Ри видел его дружескую улыбку, видел протянутую руку, и этот голос пробудил в нем новые ощущения. Он не был похож на голос Пьеро. Ба-Ри никогда не любил Пьеро. Не слышалось в этом голосе и той нежности и ласки, что у Нипизы. У Ба-Ри было мало знакомых мужчин, и ко всем он относился с недоверием. Но этот голос его обезоружил. Сопротивляться его обаянию было бесполезно. Ба-Ри захотелось ответить на зов. Его мгновенно охватило желание следовать за этим незнакомцем по пятам. Впервые в жизни он жаждал дружбы с человеком. Но пока Джим Кэрвел не скрылся в сосняке, Ба-Ри не двигался. А потом поспешил за ним.

На ночевку они остановились в густых зарослях можжевельника и кедров в десяти милях к северу от охотничьего пути Буша Мак-Таггарта. Уже два часа белыми хлопьями валил снег, и их следы исчезли. Снегопад был на редкость сильный, но сквозь густо переплетенные ветви и сучья не проникало ни снежинки. Кэрвел поставил маленькую шелковую палатку и развел костер; они поужинали, и Ба-Ри лег на живот так, чтобы бродяга при желании мог дотянуться до него рукой, и смотрел на своего друга. Кэрвел прислонился спиной к дереву и курил с самым что ни на есть довольным видом. Он скинул шапку и полушубок и в теплом свете костра казался совсем мальчишкой. Но даже в этом свете было заметно, что вид у него собранный, а глаза настороженно блестят.

– Как славно, когда есть с кем поговорить, – сказал Кэрвел Ба-Ри. – С тем, кто тебя поймет и будет держать язык за зубами. С тобой бывало такое, что так и подмывает завыть, а нельзя? Вот у меня сейчас так. Иногда кажется, что я сейчас лопну – так хочется поговорить с кем-то, а боязно.

Он потер руки и протянул к огню. Ба-Ри следил за его движениями и жадно ловил каждый звук, срывавшийся с его губ. В его глазах появилось туповатое благоговение, и этот взгляд согрел сердце Кэрвела и разогнал ночное одиночество и пустоту безлюдных просторов. Ба-Ри подполз поближе к ногам своего друга, и тот нагнулся и погладил его по голове.

– Знаешь, старина, а я ведь нехороший человек. – Он усмехнулся. – Зря ты мной восхищаешься, ох, зря. Хочешь, расскажу, как все было? – Он помолчал, а Ба-Ри глядел на него не мигая. Тогда Кэрвел продолжил, будто говорил с человеком: – А было это… было это пять лет назад, в декабре как раз пять лет исполнилось, перед самым Рождеством. У меня был отец. Славный старикан был мой отец. Матери не было, только отец, так что как ни крути получится один – и все. Понимаешь? И тут заявляется этот полосатый скунс по имени Харди и стреляет в отца, потому что отец перебежал ему дорожку в политике. Чистой воды убийство, с какой стороны ни возьми. А этого скунса даже не повесили! Нет, представь себе, не повесили. У него было столько денег и столько друзей среди важных шишек, что ему дали всего два года за решеткой. Но туда он не попал. Нет, помогай мне Господь, туда он не попал!

Кэрвел стиснул руки так, что захрустели костяшки. На его лице заиграла победная улыбка, глаза блеснули в свете костра. Ба-Ри глубоко вздохнул – по чистой случайности, но момент был напряженный.

– Нет, в тюрьму он не попал. – Кэрвел снова поглядел прямо на Ба-Ри. – Ты-то, конечно, понимаешь, старик, что это значит. Года бы не прошло, как его помиловали бы. А мой отец, моя половина, моя бо́льшая половина, лежит в могиле. Ну и тогда я подошел к этому полосатому скунсу прямо при судье, при адвокатах, при всех его близких, родных и друзьях – и убил его! И сбежал. Они опомниться не успели, как я выскочил в окошко, рванул в леса – и с тех пор в бегах. И думаю, Господь был на моей стороне, Мальчик. Ибо Он позапрошлым летом сотворил одну странную штуку, чтобы помочь мне, когда полиция шла у меня по пятам и все выглядело совсем мрачно. В Оленьем краю, как раз там, куда меня загнали, нашли утопленника, и добрый Боженька сделал так, что покойничек был вылитый я, и похоронили его под моим именем. Так что, старик, по закону я мертвый. Теперь мне бояться нечего, только надо еще годик-другой не слишком близко сходиться с людьми, и мне приятно думать в глубине души, что это Господь Бог все так устроил, чтобы помочь мне выкарабкаться из беды. А ты как считаешь? А?

Он подался вперед, словно ждал ответа. Ба-Ри все выслушал. И возможно, что-то понял. Но сейчас до его ушей донесся другой голос, не Кэрвела. Поскольку он положил голову на землю, то слышал его отчетливо. И заскулил, а потом зарычал так глухо, что Кэрвел еле уловил предостерегающую ноту. Он выпрямился. Затем встал и повернулся к югу. Ба-Ри встал рядом с ним, ноги у него напряглись, шерсть встала дыбом.

Потом Кэрвел сказал:

– Твоя родня, старина. Волки.

И ушел в палатку за винтовкой и патронами.

Глава XXIX

Когда Кэрвел показался из палатки, Ба-Ри был на ногах и застыл, будто каменное изваяние, и Кэрвел некоторое время постоял молча, пристально глядя на него. Ответит ли этот пес на зов стаи? Считает ли он их своими? А может быть, возьмет и убежит? Волки приближались. Они не ходили кругами, как ходили бы карибу или олени, а двигались прямо – прямиком к их стоянке. Кэрвел прекрасно понимал, как так получилось. Тем вечером ноги Ба-Ри оставили на тропе кровавый запах, а волки учуяли его в чащобе, где тропу не завалило глубоким снегом. Кэрвел ничуть не испугался. За пять лет скитаний между Арктикой и водоразделом ему не раз случалось играть в игры с волками. Однажды он едва не проиграл, но тогда дело было на безлесных Бесплодных землях. А сегодня у него был костер, а если вдруг кончится топливо, кругом полно деревьев, есть куда забраться. Сейчас его тревожил только Ба-Ри. Поэтому он произнес нарочито небрежным тоном:

– Ты ведь никуда не убежишь, правда, старина?

Если Ба-Ри и слышал его, то ничем этого не выдал. Однако Кэрвел, по-прежнему пристально глядевший