Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд

и Ба-Ри стал обучаться вместе с ними и таскать пустые санки. Нипиза была в восторге. В день, когда выпал первый снег, она захлопала в ладоши и крикнула Пьеро:

– К середине зимы я сделаю из него лучшего пса в упряжке, mon père!

Тут настала пора Пьеро сказать, что было у него на уме. Он улыбнулся. Diantre![38] Ну и взбесится этот зверь-комиссионер – рвать и метать будет, когда узнает, как его одурачили! И все же…

Пьеро постарался говорить спокойно, как ни в чем не бывало.

– Я собираюсь этой зимой снова отправить тебя в школу, в Нельсон-Хаус, ma chérie, – сказал он. – Ба-Ри поможет отвезти тебя туда, как только ляжет хороший снег.

Ива завязывала узел на веревке-бабиче Ба-Ри и при этих словах медленно поднялась на ноги и посмотрела на Пьеро. Глаза у нее стали большие, темные, неподвижные.

– Я не поеду, mon père!

Нипиза еще никогда не перечила Пьеро – по крайней мере, настолько решительно. Он опешил. Ему было трудно смотреть ей в глаза. Блефовать он никогда не умел. Нипиза увидела, какое лицо сделалось у него, и ему показалось, что она читает его мысли и даже словно стала выше ростом. Дышала она чаще, это точно, и он видел, как вздымается ее грудь. Нипиза не стала ждать, когда он опомнится и заговорит снова.

– Я никуда не поеду! – повторила она тоном, не терпящим возражений, и снова согнулась над Ба-Ри.

Пьеро только пожал плечами, глядя на нее. Пожалуй, надо радоваться. Неужели его сердце не сжалось бы от боли, если бы оказалось, что Нипиза только рада покинуть отца? Он подошел к дочери и с великой нежностью погладил ее по блестящим волосам. Нипиза улыбнулась ему снизу вверх. Ба-Ри подошел к ним и ткнулся носом в локоть Нипизы, тихонько щелкнув зубами. Впервые за несколько месяцев мир вокруг Пьеро словно залило солнцем. И в хижину он вернулся с гордо поднятой головой. Нипиза его не покинет! Он засмеялся про себя. Потер руки. Страх перед комиссионером с Лак-Бэн как рукой сняло. Пьеро обернулся на пороге и посмотрел на Нипизу и Ба-Ри.

– Клянусь всеми святыми! – прошептал он. – Ну, теперь-то, теперь-то Пьеро Дюкен точно знает, что ему делать!

Глава XVII

В конце сентября на Лак-Бэн вернулся картограф Макдональд. Вот уже десять дней на станции у Буша Мак-Таггарта гостил инспектор Грегсон, и за это время дважды Мари так и подмывало прокрасться к нему в комнату и убить его во сне. Комиссионер перестал обращать на нее внимание, что несказанно обрадовало бы ее, если бы не Грегсон. Инспектора очаровала дикая красота гибкой индианки-кри, а Мак-Таггарт только подзуживал его, нисколько не ревнуя. Мари надоела ему.

Мак-Таггарт так и сказал Грегсону. Он хотел избавиться от нее, и если Грегсон заберет ее с собой, то окажет ему, Мак-Таггарту, любезность. И комиссионер объяснил почему. Совсем скоро, как только ляжет глубокий снег, он привезет к себе на станцию дочь Пьеро Дюкена. Такова была гнусная природа их с Грегсоном братства, что Мак-Таггарт рассказал ему и о своем визите, о том, какой ему оказали прием, и об инциденте у оврага. Несмотря на все это, он заверил Грегсона, что дочка Пьеро скоро поселится на Лак-Бэн.

Тут-то и появился Макдональд. Он остался только на одну ночь и, не подозревая, что подливает масла в огонь, из которого и без того вот-вот разгорится страшный пожар, дал комиссионеру фотографию Нипизы. Это был восхитительный портрет.

– Я буду вам крайне признателен, если вы при случае передадите фотографию той девушке, – сказал картограф Мак-Таггарту. – Я ей обещал. Ее отца зовут Дюкен, Пьеро Дюкен. Вероятно, вы знаете его. А девушка…

И он с пылом описал Мак-Таггарту, как прелестна была Нипиза в тот день в красном платье, которое на фотографии вышло черным. Ему и в голову не приходило, что Мак-Таггарт вот-вот взорвется от подавленной страсти.

Назавтра Макдональд отправился дальше, в Норвей-Хаус. Мак-Таггарт не показал Грегсону портрет. Оставил его себе, и ночью, при тусклом свете лампы, глядел на него, и решимость его все крепла. Есть только один выход. Мак-Таггарт строил свои планы уже несколько недель, и портрет будто говорил ему, что надо ехать. Свою тайну Мак-Таггарт не осмелился доверить даже Грегсону. Но другого пути не было. Когда план осуществится, Мак-Таггарт получит Нипизу. Только… придется дожидаться глубокого снега, середины зимы. Глубокий снег надежнее прячет следы трагедий.

Мак-Таггарт был только рад, когда Грегсон уехал в Норвей-Хаус вслед за картографом. Из любезности он проводил его на расстояние дня пути. А когда вернулся на станцию, оказалось, что Мари сбежала. Он и этому был только рад. Отправил нарочного с горой подарков для ее племени и велел передать: «Не бейте ее. Пусть остается у вас. Она свободна».

В суете и хлопотах наступившего охотничьего сезона Мак-Таггарт начал готовить свое жилище к прибытию Нипизы. Он представлял себе, что ей нравится с точки зрения чистоты и прочего. Выкрасил бревенчатые стены свинцовыми белилами, предназначенными для лодок, на которых он перевозил грузы для Компании. Снес несколько перегородок, построил новые, жена его главного нарочного, индианка, сшила занавески для окон, и комиссионер конфисковал маленький граммофон, который предполагалось переправить дальше, на Лак-ла-Биш. Мак-Таггарт не знал сомнений и только считал дни.

Между тем у Пьеро и Нипизы на Грей-Лун дел было невпроворот – настолько, что временами Пьеро и забывал о своем страхе перед комиссионером с Лак-Бэн, а Нипиза и вовсе позабыла о нем. Стоял «красный месяц», и всех переполняло волнение в предвкушении зимней охоты. Нипиза старательно макала сотню силков в кипящий жир, олений пополам с барсучьим, а Пьеро мастерил новые капканы, чтобы расставить на своих тропах. Если он уходил из дому больше чем на день, то всегда брал Нипизу с собой.

Но и дома было чем заняться, поскольку Пьеро, как и все его северные собратья, начинал готовиться к зиме, только когда в осеннем воздухе запахнет морозцем. Нужно было переплести снегоступы новыми бабиче, нарубить дров в преддверии зимних ветров, законопатить хижину, сделать новую сбрую, наточить ножи для выделки шкур и стачать зимние мокасины – тысяча и одна забота, вплоть до ремонта стойки для заморозки мяса позади хижины, где с начала до конца холодов будут висеть туши карибу, оленей и лосей на прокорм и людям, и собакам, ведь рыбы зимой не добудешь.

За всеми этими хлопотами Нипиза уделяла Ба-Ри меньше внимания, чем в предшествующие недели. Они уже