Нефритовая лиса - Крис Велрайт

— Мне бы подошёл такой.

— А у тебя есть что ему предложить? Вдруг он откажется? — спросила шаманка с лёгкой, почти лукавой улыбкой, не глядя на Ицин, будто между делом, пока перекладывала кости в чашу.

Ицин моргнула, чуть нахмурившись. Вопрос шаманки застал её врасплох. Как все было сложно.

— А что можно предложить? — спросила она.

Юй Ши подняла взгляд. Он был внимательным, немного насмешливым, но без злобы.

— Всё зависит от того, кто он и что ему нужно. Одни ищут воспоминаний, которых у них нет. Другим важны эмоции, запахи, ощущения — то, что они утратили или никогда не знали. Кто-то охотится за телом, кто-то за сном, кто-то за голосом, чтобы снова говорить. Есть такие, кто торгуется за имена, иные же — за земные удовольствия, которые ты дашь им.

Она помолчала и добавила чуть тише:

— А бывают и такие, кто просит совсем немного. Лишь место рядом. И возможность наблюдать.

— Зачем кому-то такое? А впрочем, не важно, — Ицин побоялась, что шаманка снова начнет говорить непонятные вещи, — Что будет, если я соглашусь? Если предложу то, что у меня есть — память, чувства, голос или что он там захочет. Он оставит меня в живых? То есть, я буду прежней? Я буду сама собой?

Шаманка кивнула.

— Если ты дашь ему то, что он ищет, — да. Но будь осторожна. Иногда дух не знает, чего хочет, пока не попробует. И тогда он захочет большего.

Она провела пальцем по краю чаши, и та издал глухой, протяжный звук.

— Поэтому я и говорю — выбирай с умом. Слушай свое сердце.

Шаманка закончила раскладывать предметы на ткани. Последним она аккуратно положила в центр тонкую палочку, обмотанную красной нитью, и поправила её, будто от того, как она ляжет, зависело что-то важное.

Затем выпрямилась, сцепила руки на коленях и посмотрела прямо на Ицин.

— Ты готова? — спросила она спокойно, без нажима, но с той внутренней твёрдостью, которая не оставляла места для колебаний.

Глава третья

Когда Ицин кивнула, Юй Ши сняла с шеи тонкую нить из раковин и расплела её. Светлые створки легли по расстеленной ткани узким кругом. Из малого мешочка шаманка высыпала крупную серую соль и, черпая пальцами, начертила ею второй, более широкий круг прямо на холодном камне, захватив линией нижний край решётки.

Ицин смотрела, не отрываясь. Шаманка не объясняла, что делает, но каждое её движение было выверенным, было видно, что ритуал она выполняла не впервые.

Юй Ши достала из свёртка головное украшение — тканевую повязку с пришитыми по краям длинными подвесками из костяных бусин, перьев и ракушек. Она надела его себе на голову, и бусы свисли с висков, как тонкие водопады. Они едва слышно позвякивали, при каждом её движении издавая едва различимые щелчки.

Следом она извлекла из сумки узкий костяной нож и легонько провела им по своей ладони, не до крови, а только оставив бледную царапину. Пальцы её скользнули по воздуху, и изнутри круга будто поднялся холодок.

— Подай руки, — негромко сказала шаманка.

Ицин протянула ладони сквозь прутья. Юй Ши обвязала их шерстяной нитью и закрепила концы на собственной запястье. Получилась тонкая, но ощутимая связь, словно они оказались в одном круге, хотя их разделяла решётка.

Затем она зажгла тонкий пучок трав, и дым поднялся вверх в извивающемся потоке, густой, пряный, с терпким запахом сухих листьев, корней и чего-то смолистого. Воздух в камере сразу потяжелел, затуманился. В этом дыму Ицин почувствовала что-то странное, не дурноту, но будто все вокруг стало плотнее и теснее.

Следом шаманка достала чёрную ленту, вышитую символами, и завязала её поверх глаз, затянув узел на затылке. Это движение, почему-то, показалось Ицин особенно зловещим.

— Зачем ты закрыла глаза? — осторожно спросила она.

— Чтобы духи не увидели их, — ответила шаманка, не меняя интонации. — Я — проводница, не участница. Я не должна встречаться с ними взглядом, чтобы не привязать их к себе.

Юй Ши вдохнула, подняла руки над дымящейся чашей и начала петь. Голос был низким, ритмичным и гортанным. Он то поднимался, то гас, иногда прерывался странными щелчками языка или звуками, которые казались больше рычанием, чем словами. Ритм задавался мягким ударом ладоней по деревянной плоской чаше, как по барабану.

Ицин чувствовала, как её тело откликается. Сначала мурашками по коже. Потом дрожью внутри. Звук будто пронизывал её, заставляя дыхание сбиться. Всё казалось замедленным. Решетка словно отдалялась, как сон, из которого вот-вот выпадешь.

Шаманка резко замолкла, а потом произнесла уже другим голосом, будто то было эхо, что принесли ветра:

— Когда дым коснётся твоего дыхания, не сопротивляйся.

Дым стал гуще. Слишком густой. Он заполнил всё. Глаза Ицин защипало, но она не отводила взгляда. Всё дрожало, пульсировало, стены начали расплываться.

— Не сопротивляйся. Дыши, — шепнула шаманка.

Ицин вдохнула.

Мир качнулся.

Воздух исчез. Звук ушёл внутрь тела. Все запахи, шорохи, даже собственные ощущения будто смыло водой. Осталось только странное чувство… как при падении. Пространство исчезло. Время тоже.

Ицин не знала, открыты ли у неё глаза или все это сон. Но уже видела тропу.

Не успев еще ничего толком осознать, ее тело качнулось и двинулась вперёд, будто его что-то потянуло — шаг за шагом — по узкой тропе.

Сначала ей показалось, что дорога выложена мелкой плиткой, странно продолговатой, гладкой, будто отшлифованной веками. Но спустя несколько шагов она ощутила, как поверхность под её ногами пошевелилась, ожила, словно устав от её шагов и пытаясь стряхнуть её с себя.

Она замерла на секунду, а затем медленно опустила взгляд. Это была не дорога… Это был огромный, извивающийся хвост. Теплый, гладкий, покрытый крупной, чуть блестящей чешуёй. Существо под ней дышало, и каждый её шаг отзывался дрожью, еле заметной, но отчётливо передающейся в ноги.

Воздух вокруг был тяжёлым и плотным, как перед грозой. А вдалеке послышался глухой звон барабанов, мерный, низкий. Он то нарастал, то замирал, будто кто-то стучал, взывая к ней из самых глубин мира. Ритм был древним, чужим, но удивительно знакомым одновременно.

Ицин заставила себя сосредоточиться на тропе, идти только вперёд. Но что-то по сторонам мешало: ветви гигантских деревьев нависали над головой, или это были тени скал, сдвинутых слишком близко? Все казалось густым, как лес, в котором заблудился свет. А ещё появилось нестерпимое желание оглянуться. Ицин всегда была любопытной,