Нефритовая лиса - Крис Велрайт

И ничто не могло её спасти.

Янтарные глаза продолжали смотреть. Они были вездесущими, как сама тьма, как прошлое Ицин, как чувство бессилия, от которого было не избавиться. От них не было спасения, и не было сил больше бороться. Она просто смотрела, и тело её медленно погружалось в бездну.

И вдруг резкий, обжигающий холод. Ицин вскрикнула, вздохнула рефлекторно и в следующую секунду в рот хлынула вода. Солёная, грязная, с запахом плесени и привкусом железа. Она закашлялась, широко распахнув глаза.

Темнота вокруг рассыпалась, как разбитое стекло. Мир вернулся, с болью в теле, с влажной одеждой, с липким холодом и писком мышей.

За пределами камеры кто-то смеялся. Смех был грубым и неприятным. Таким, каким смеются, когда видят беспомощного.

Ицин попыталась подняться, но руки дрожали. Вода стекала по лицу, по волосам, по шее, впитывалась в ткань, холодом проникая под кожу. Она с трудом сделала вдох, всё ещё кашляя, и попыталась рассмотреть, кто стоял за решёткой.

Она зажмурилась, стряхивая воду с ресниц, и медленно подняла голову. Сквозь мутный взгляд ей далось разглядеть фигуру стражника, стоявшего у решётки. Он скалился, словно получал удовольствие от её состояния. В руке держал опустевшее ведро, то самое, из которого её только что окатили.

— Вот и проснулась, — сказал он лениво, с насмешкой. Потом обернулся к кому-то, стоявшему позади, и добавил: — Вы можете поговорить. Но недолго.

Он подбросил в ладони пару монет, ловко поймал и фыркнул:

— На четверть прогорающей палочки хватит… Больше твоя девчонка не стоит, — и отвернулся, исчезая в темноте коридора.

Ицин моргнула, пытаясь вернуть чёткость взгляда. Влага всё ещё стекала по щекам, по подбородку. Она вытерла лицо рукавом и наконец посмотрела туда, куда ушёл взгляд стражника.

Там стояла Чжа.

У Ицин внутри всё перевернулось. Страх, боль, растерянность, всё отступило, будто кто-то отдёрнул пелену с груди. Там, где только что зияла пустота, вспыхнуло тепло.

Чжа пришла. Она не бросила ее. Она здесь.

— Чжа… — прошептала Ицин, голос дрогнул и оборвался.

Она вскочила с пола, подбежала к прутьям решётки и вцепилась в них. Чжа тоже шагнула ближе. Лицо её было напряжённым, глаза покрасневшими, но она не отводила взгляда. Они потянулись друг к другу и, как могли и обнялись сквозь решётку — неуклюже, неловко, но так крепко, словно каждая из них боялась, что другая исчезнет, если отпустит хоть на миг.

Ицин прижалась лбом к холодному металлу, чувствуя, как слёзы снова подступают.

— Ты пришла… — прошептала она.

— Конечно, — ответила Чжа, шмыгая носом. Голос её дрожал, а глаза блестели влагой. — Как я могла оставить тебя тут? Это ужасное место… Боги… Ицин… Как же всё это вышло? Что же случилось?

Ицин покачала головой, всё ещё держась за решётку.

— Прости меня, — выдохнула она, — за всё, что я тебе наговорила. За те отвратительные слова. Я так вовсе не думаю. Я просто… не знаю, что на меня нашло.

— И ты меня прости, — едва слышно сказала Чжа. — Я действительно боялась, что ты изменишься. Что забудешь обо мне. Что станешь такой, как они и я снова останусь там одна.

Они стояли так ещё какое-то время, держась сквозь прутья, щекой к щеке, обнявшись через холодное железо. Наконец они, не разжимая рук, медленно опустились вниз, на каменный пол по разные стороны решётки. Сели, прижавшись друг к другу через металл.

— Всё очень плохо, Ицин, — тихо сказала Чжа, опустив голову. — Очень. Тебя обвиняют в ограблении сына влиятельного господина, — тихо сказала Чжа, когда они немного успокоились, — а ещё в том, что ты пыталась обокрасть девушек из павильона.

Она на мгновение замолчала, порылась в складках своего рукава и протянула Ицин знакомый предмет.

— Кстати, я успела забрать это из изъятых у тебя вещей, пока они не сделали их опись. Ты ведь ей дорожишь.

Ицин обыскали перед тем, как отвести в камеру. У нее забрали все, в том числе и булавку. Она осторожно взяла принесенный Чжа подарок шаманки и стиснула её в пальцах. Гладкий, холодный металл, тёмный камень, будто всё ещё хранивший в себе остаток той странной ночи.

— Что с Лотос? — вдруг резко спросила она, подняв глаза. — Её тоже заключили в тюрьму? Или ей удалось убежать?

В голосе её появилась надежда. Хотелось верить, что Лотос спаслась, и теперь, где-то там, на свободе, готовит план, чтобы вызволить её отсюда.

— Ах вот оно что… — зло процедила Чжа, но голос её вдруг дрогнул. Стал тише. Глубже. — Ицин, — она тяжело вздохнула. — Какая же ты всё-таки наивная дурочка.

Ицин нахмурилась.

— Лотос всё так же в борделе. Спит. Ест. Наслаждается жизнью, как ни в чём не бывало.

Брови Ицин удивлённо поползли вверх.

— Но как? Или никто не догадался? Может, это даже к лучшему. Тогда она точно знает, как меня отсюда вытащить. Ты должна привести её сюда. У нас был план, понимаешь? Почти всё удалось! Но потом всё пошло не так… Может, Ту Чжи слишком рано проснулся, или стражники поняли. Хорошо, что Лотос повезло, когда она забыла ту свою вещь. Жаль только, что у меня отобрали свиток с документами…

— Ицин! — перебила её Чжа, голос её был резким, жёстким. — Ты правда не понимаешь?

Она сжала прутья решётки обеими руками.

— Не понимаешь, что Лотос просто подставила тебя? Очнись!

Ицин замерла. Слова больно ударили, как пощёчина.

— Тебе грозит смертная казнь, если ты не отдашь документы. Если они не найдут бумаги, тебя умертвят. И это будет мучительная смерть!

Чжа замолчала на миг, будто собираясь с духом.

— Ты знаешь, сколько у нас в провинции способов избавиться от вора, который посмел обокрасть уважаемого господина?

Ицин не ответила.

— Могут зашить в мешок и бросить в реку. Могут отрубить руки и ноги, прижечь раны, а потом, еще живой, посадить в чан с солёной водой, как рыбу. Могут забить гвоздями и оставить на площади. Есть целые книги с наказаниями. И таких, как ты, никто не пожалеет. Понимаешь?

Ицин молчала, всё ещё сжимая булавку.

— А ты всё о Лотос… — Чжа покачала головой. — Да она с утра чай пила, как ни в чём не бывало.